О девице некоей первому подобно. В Колне граде девица некая штинадести лет в дому тетцы своей ненарочным обычаем горнец разбила. Тетца же на ню о сем зело разгневася. Девица же, сие видев, от великия печали ясти не хоте. К сему же принуждала ю тетца и силою ясти приневоли ю. Девица же, седщи за стол, рече: «Аще того потреба, да ям во имя черта». И якоже прежде во обычай име прежде ястия прекреститися, сего не сотвори, лица своего крестным знамением не огради. И егда первый кус поглону, припадеся, яко бы муху поглону, ю же никоторым образом исперхати возможе, и тако одержима бысть духом нечистым. Но аще и люто томима, обаче разум име, и егда с великою печалию в дом родителей припроважена, многое время тако страда и от многих способов ни мало помощи прия. Сия слыша, некий добродетелный монах возжалеся о печали родителей ея и в надежди божий обещася труждатися о ней под таковым окончанием: аще будет от духа нечистаго свободна, то да не понудят ю замуж итти, ниже она по своей воли сего похощет, но да обратит всю себе господеви богу служити в девстве своем. И тако прежде принесе за ню тайну спасения, сиречь отправи святую литургию, по сем многия молитвы и слезы пролия, и тако дух нечистый, вся в ней составы сокрушив, изыде, и от того времени девица она господеви богу в девстве своем служаше.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Krzyża S. moc, III.
Une jeune fille s’étant brouillée avec sa tante, refuse de manger. Forcée de le faire, elle dit qu’elle mange au nom du diable. Le diable aussitôt entre dans son corps. Libérée par un moine pieux, la jeune fille se convertit.
Покаяние без престатия грешити не помогает тако и кающемуся без поправления и живуща во гресех молитва и приношение мертвым не помогает. Некий отец сына име совершенных лет и пришед до замеренных лет и часа преставися. Сын же оставльшийсн 32 лета за душу отца своего особые молитвы за упокоение ея и многое помяновение творя. И егда преидоша тыя лета, показася ему отец его и рече: «Добро, сыне, тщание твое о мне и многотрудно мне и немощно, есмь бо в муках». Слыша же сие, сын, во ужасе рече: «То не поможаше ли о тебе 32 лета приношение мое и молитвы?» Отвеща отец: «Ни, сыне, нимало не помогоша». И сын паки рече: «Но разве от осужденных еси навеки?» И отец отвеща: «Ни, ибо ничто же смертно погреших, и елико согреших — покаяхся, но яко человек несвято пожих». И сын паки рече: «Како же, отче, не помогоша ти молитвы моя?» Отвеща отец: «Понеже ты во вся леты во гресех тяжких и смертных пребываеши!» И сын рече: «Како, отче, сия о мне глаголеши? И аще аз согреших, но на кийждо год каяхся грехов своих и святое приимах причастие». Отвеща отец. «Аще и на всяко лето исповедахся и ко святому таинству приступал еси, но недостоин сый ко страшней и пречистей тайне смел еси приходити, ибо желание твое о покаянии не усердно и не истинно, тем же и безтаинственно, ибо творил еси та не страха ради божия и любве ради к нему, но по обыкновению и стыдения ради, и того ради всегда покаяние твое на последние дни святаго поста отлагал еси, когда уже далечайши отвлещи не могл срама ради, и исповедався, ни в чем себе не поправил еси. Того ради господь бог не отпустил ти ни малаго греха». И се изрекши к сыну, отец неявлен сотворися. Сия сын слышав, в зелный страх и в неизреченную печаль прииде, восприем же во уме истинно покаятися и отставити вся, и тако сотвори с великим сокрушением и со излиянием многих слез покаяся и иде в монастырь пострижеся, и во обычаях добродетельных преуспе, и тако благочестно за отца своего моля, в мале времяни отпущение грехов исходатай и царство небесное и себе от вечнаго осуждения избави.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Spowiedź, XXXIII.
Pendant 32 ans, un fils prie pour l’âme de son père. Le père défunt lui apparaît alors en disant que ces prières ont été inutiles, car, malgré de nombreuses confessions et communions, le fils n’a jamais eu une veritable contrition de ses péchés.
О еже в продаянии не лгати но правду глаголати. Некий мних приемый от наставника своего повеление, да не лжет. И некогда повеленно ему бысть продати ослы. Егда же его вопросиша, коея цены суть достойны, он же отвеща — толикия, понеже стари суть. «Видите,— яко уже и шерсти на них несть». И никто же их купи. И тако их приведе в монастырь, возвещая, яко не могл продати. Вопроси же его наставник «чесого ради?» Он же отвеща: «Понеже правду глаголах».
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Przedawanie sprawiedliwe, II.
Un novice ne sait plus vendre les ânes du monastère car il refuse, selon le précepte de son abbé, de mentir.
О встягновении языка. Неции от братии собрашася и хотяще итти к великому во отцех Антонию, прияти от него благословение и пользу. Прилучися к ним некий незнаемый ими старец. И вшедшим им в корабль и везущимся, внесоша между собою многое речение, сказующе друг другу отеческая наказания и повествования. Незнаемый же ими старец отнюд к беседам их не приста, но в молчании седя, внимая себе. И егда купно вси приидоша ко отцу Антонию, рече ко братии отец Антоний: «Добра спутника приобрели есте, братие,— сего великаго старца!» И к старцу рече: «Добру возимел еси, отче, братию в пошествии твоем». И рече старец: «Отче, воистину добри суть, точию домы их врат не имут, и аще кто хочет по воли своей, въедет в хлевину кождого их и осла своего разеедлает». Сими словесы показа, яко еже взыйде на сердце коегождо, глаголет сие. Слышав же сие, святый Антоний наказа братию и запрети им многословия хранитися.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Język, V.
Certains frères se mettent en route pour visiter saint Antoine. Un vieillard inconnu se joint à eux. Lors du voyage, les frères parlent trop, tandis que le vieillard garde le silence. À leur arrivée, saint Antoine félicite les frères d’avoir trouvé un si bon compagnon. Celui-ci, se montre pourtant sceptique : Les frères sont bons, dit-il, mais leurs maisons n'ont pas de portes. Saint Antoine reproche aux frères leur bavardage et leur impose le silence.
О отце Данииле столпнице — зело полезно. По великой и страшной казни на Константинополь зелным и великим огнем, иже бе в лето от рождества спаса нашего Иисуса Христа 665 — при кесаре Леоне Макелле, бе и зима зело яра, и дожди великия с небеси яко река лияхуса. И таковы четырми деньми воды умножишася, иже многая и великия горы от сих разсыпашася, и грады и веси много потопаша. О сих всех злых, родившихся от грехов наших, прорече преподобный и великий Даниил столпник, но словесем его и царь и людие не вняша и гнев божий, хотящий быти, не упредиша. Оного же лета ветры и страшныя бури нестерпимыя быша, и столпы оны и железнии снасти, на них же блаженный господеви работая, порушиша, но предивный сей лютей зиме и премногим дождем и зелным жестоким ветром не уступи и ни в чем себе не послаби. Сию и толикую крепость его уведав, кесарь Леон вельми о нем возжелёв, и посети его и столпи они паче перваго управити повеле и утвердити. И тогда егда царю преподобнаго посетившу и возвращающуся, близ столпа на конь свой седе и мало отиде, ожесточися конь царский, яко бы чесого престрашися, и от царя подудержан в знак на него же повалися и великую беду и скорбь ему нанесе, и мало смерти угонзнул, аще не бы Даниил молитвой упредил. Видев же сие, царев конюший, именем Иордан, вложи себе во ум, яко от его нерадения сие от коня царю бысть, остася от царя, прибеже ко святому и преподобному Даниилу, прося милости и помощи и ходатайства. Преподобный же благохотным нравом благоуветлив показася ему и рече: «Никое же зло постраждеши, аще своея злославныя ереси отречешися и приступиши к соборной церкви»,— бе бо сей Иордан верою арианин. Иордан же, слыша сия от святаго, отречеся своея ереси и приступи ко святей соборней церкви, се есть во единение верных. Преподобный же Даниил написа послание ко царю, моля его, да оставит погрешение конюшего своего и да приимет его в милость свою, возвещая в послании, яко отреклъся своея ереси и противления и причтеся к верных собранию. Кесарь же приим послание и прочет, восписа к преподобному с великим покорением, ко прочему сице писа: «Никто ми, отче, никако же виновен, еже на мя злоключения от коня моего, ниже Иордан, ниже ин кто, но аз сам на ся привлек сие, понеже дерзну, всепреподобный отче, пред очима тзоима и в близости святаго твоего пребывания и столпов сести на конь, иже должно ми бе вдалее отити пешу. И о сем прости ми, молю тя, паки бо сицевое сотворити не приложу. О Иордане же радуюся, яко моим коня моего падением оному бысть от ереси погибелныя восстание». К сему же кесарю прииде некогда царь хазаров , любве ради и мира, кесарь же, любочествуя его, возва видети честь своего господарьства, поиде же с ним ко преподобному Даниилу и предпоказа ему столпы и на них святаго и рече: «Сие есть господарьства моего чюдо». Царь же хазаров , видев дивнаго сего мужа и сего житие, иже прежде сицевое не точию виде, ниже слыша, вельми дивися зелному его терпению и не точию ему поклонялся, но и столпом оным, многие же слезы изливая, рече: «Благодарю тя, небесный царю, яко к земному царю пришед, небеснаго человека житие видети сподобихся. Слава тебе, вседаровитый боже, яко достойна сотворил мя еси толику тайну видети». Сказуют же, яко приходя кесарь преподобнаго сего посещати, такожде и отходя от него, ведая же, яко веема трудоват, нозе отца к сим себе привергая и целуя, поручая себе молитвам преподобнаго.
Ce récit est sans doute un ajout de la traduction russe.
L’empereur Léon visite Daniel le Stylite. Tout à coup, son cheval a peur, se cabre et l’empereur tombe. Seules les prières de saint Daniel le préservent d’une mort imminente. L’écuyer de l’empereur, un arien, a peur que cet incident ne le disgracie et se met sous la protection du saint qui non seulement le maintient auprès de l’empereur mais aussi le délivre de l’hérésie. Quand le roi des Khazars vient pour conclure une alliance, l’empereur lui montre saint Daniel comme la merveille de son pays
Юноша некий доброродный просивый да возъимеет извещение при смерти покаятися. Юноша некий доброродный во вся грехи и сладости вверг себе, никогда же помяну воздержатися от злых утех своих, боязнь же имея суда божия, но не совершенно, и на всякий день молитву господеви приносих, да на помянет манием благодати своея прежде конца обращения и покаяния, да не умрет не очищься сим. И тако ему молитву сию по многи дни творящу, явися ему ангел божий, глаголя: «Услыша бог молитву твою, и без возвещения о смерти от жития сего не отидеши». Сие от ангела слышав, юноша он отсюду паче в безпечалие великое прииде, нача грехи на грехи прилагати во сластех и роскошах, яко в воде, занурихся, но не в долзе. Прииде предел жития его. Некоего дня нача глава его болети, того ради нигде из дому при иде. Сверстники же его подобнии ему приехаша, зовуще его на утехи, на веселое питие и игры, но нимало на ее уклонися, ибо лютая огница нападе на него и от ложавостати и ступити не могий. Сродницы же и сердоболи, видевше, яко крепка болезнь его, начаша советовати и напоминати ему, да по христианьской обыклости покается, в них же согреши, и хотяху призвати иерия. Он же рече: «Подождите, ибо сия ми болезнь не к смерти, но имите ми веру, яко здрав буду». Но болезнь и недуг свирепеясяи по всему познаваху, яко умерти имать и приближается конец. Паки увещевают и молебно просят, да исповесть своя грехи. Он же, уповая возвещения ради, паки отрече. По сем зрят его уже последнее страждуще, с насилием глаголют, он же, ожидая вести, умрети не чая, покаяния отречеся. И се уже смерть прближися, и ангел божий, прежде явивыйся, прииде и рече ему: «Прииде время и час приближися, да душа твоя изята будет от тела твоего, ибо замереный конец твой прииде». Юноша же, слыша сия, нача печаловати на ангела и гяеватися нань, глаголя: «Како обольсти мя, обещався смерть мою мне напомятовати!» И рече к нему ангел божий: «Всяко, человече, тебе воспоминание и извещение от бога и господа нашего многократно бе, убо егда прииде на тя болезнь сама, сия бо епоминательница есть смерти; по сем манием божиим сродницы твои многократно износя и с насилием увещеваху тя покаятися , ты же совета их не послуша и о себе пренебрегл еси, но и самое приближайшее стиенение ко смерти болезнию твоею не могло тя к покаянию привести. И яко не хотел еси никоего предъявления смерти слышати и верити, и заслужил еси таковый конец прияти». И тако без покаяния умре и осужден вовеки.
Ce récit est sans doute un ajout de la traduction russe.
Un jeune homme dissolu prie Dieu de lui donner un avertissement avant la mort pour pouvoir faire pénitence. Un ange lui annonce que cette grâce lui sera accordée, et le jeune homme, rassuré, commence à ajouter péchés sur péchés. Un jour, il tombe gravement malade, mais refuse, malgré des exhortations insistantes de ses parents, de faire pénitence, car il n’a pas encore reçu l’avertissement promis. Le jour de sa mort, l’ange lui annonce sa fin imminente. Le jeune demande pourquoi il n'a pas été averti plus tôt. L’ange répond que c'étaient la maladie et les exhortations de ses proches. Le jeune homme meurt donc sans pénitence et est damné.
О еже како достоит врачем и лекарем прежде ко спасению получати, посем телесныя недуги врачевати. Лантграф Людвиг Турынгии зело бе изрядный князь и ученый человек, обаче прельщен от сатаны пренебрежно живый, но учителем же, его наказующим, сице отвещеваше: «Аще аз ко избавлению намененный от бога и призренный, то никия же грехи моя препяти возмогут ми от входа во царство небесное. Аще ли же к вечному осуждению проуготован, то наю никия же добродетели возмогут ми помощи». И таковое злое разсуждение содержав, вложи себе в великия слабости и злобы. И в таковех ему сущу, по благоволению божию нападе нань превелия скорбь и лютый недуг. И видя сий сицевую беду, пришедшую на ся, призвати повеле врача к себе. Бе же врачь той благоразсуден и мудр зело не точию во врачевских, но и в благословении превысок вельми, и ведый известно гнусную его волю и злое разсуждение, и егда прииде ко князю, рече ему князь: «Видиши, брате, яко болезнь велия объят мя. Приложи попечение о мне, да и в первое здравие прииду». Восприим же врачь рече: «Господине мой великий, аще приидет смерть и конец живота твоего, то никое же тщание мое возможет ти помощи, и аще и не к смерти болезнь, бог же не поможет, то всуе будет труд мой». И князь той рече: «Како сие глаголеши, аще не будет никое же врачевское прилежание, како возмогу имети здравие? И в чесом от тебе забыт буду, то и прежде замереннаго часа смерть восприиму». Слыша сия, врачь осклабився рече: «Господине, аще вериши иже силою врачевства и художеством врача может живот твой направитися, чесо ради веровати не хощеши, яко велие есть и дивное лекарство душам покаяние, злых ошаяние и воздержание, ибо аще душа сими себе не обложит врачевствы, то умирает, без сих убо ко здравию и благоденствию еже есть в животе грядущем ни един кто прийти может». Слышав сицевое вещание врача, князь сияние некое в сердцы своем слепоты своея почю, много размышляв, отложи омрачение, рече ему: «Брате вселюбезный, молю тя от сего времени буди врачь души моей, узрех бо яко некое сияние осиевающее сердце мое от словес твоих вниде, и к тому отричюся блядиваго моего расположения и сопротивления».
Ce récit est sans doute un ajout de la traduction russe.
Le landgrave Louis de Turinge tombe dans une erreur touchant la prédestination. « Si je suis prédestiné au salut, dit-il, aucun péché ne m'empêchera d’entrer dans le royaume de Dieu ». Un jour, affligé par une maladie, il appelle son médecin. Celui-ci, étant un homme sage et pieux, lui demande pourquoi il croit qu’un traitement médical peut guérir son corps, mais refuse de prendre un remède pour son âme : c'est-à-dire faire pénitence et pratiquer l’abstinence. Le landgrave admet son erreur.
Яко древний христианский обычай почасти бе и у еретиков, иже яди поставляемыя крестным знамением ограждаху. Всегда убо благочестивым христианом еретическое сопротивление отступство неприятно, и где любо подметаемыя от них сети расторгахуся от верных, яко учинися негде во едином месте, гласно по вселенней слышится. Бысть же сице. Жена некая благочестивая, имущи мужа еретическою слепотою пораженна,— ариево плевельное учение держаше. И во время подобно и потребно к жене сей благочестивой призван прииде пастырь ея и учитель отец духовный, священник православный и мужественный кафалик. Прииде же жена к мужу своему, молебный принесе глас: «Прошу, рече, милость твою пришедшаго в дом наш посетити мя пастыря моего священника своего повели ми достойно любочествовати, да же купно с нами обедает». И муж по воли жене сотвори. По прилучаю же во оно время прииде мужа ея учитель, ариевы ереси поп в дом их, и рече жене муж: «Жено, сугубая радость и общая нам днесь, понеже обоих вер учителей возъимехом!» И отвеща жена: «Добре, господине, буди по твоей воли!» И егда приспе время обеда, седе муж со учителем своим по правей стране, жена же со благочестивым по левой стране. И егда седяша, муж, ругался жены своея учителю православному священнику, рече ко своему учителю: «Аще сотвориши еже ти реку, то велий смех и укор сотворим попу кафолику: подстерегай убо и упрежай благословити и предначинай вкушати, и тако он не ядши гладей востанет». Поп же оный еретик на сие с радостию изволи, и егда яди представляху, поперетик, крестным знамением воображая ясти предначиная. Православный же виде сие, с молчанием во смирении седя, и не яде. Видев же сие жена и рече к попу еретическу — учителю мужа своего: «Не твори ми грубости сея, попе, ибо аз бесчестия и грубости и насмеяния моего учителя терпети не могу». Но егда вторую ядь представиша, упреди благочестивый и вкуси. Третию же паки еретик оный упреди. В четвертых же принесоша изрядную и сладчайшую ядь с мигдалы и дактилы и со иными присмаки, бе же зело горяча. Еретик же яди оныя вкушения хотя православнаго лишити и тщася на се, еже ясти предначинати, скоро над ядию крест назнаменова, тако потом лошкою и глубочае захвати, не ведая же, яко надмеру горяче, точию вложи во уста и поглону, и абие ста в персех его и воспалися нестерпимо. Он же паде и нача люте корчитися и вертетися, и тако мног час страда окаянную душу свою изверже. Сне видев, муж зело огорчися, повеле же его изнести и землею загрести. Видев же сие, православный священник рече ко оному: «Виждь, яко погибе память учителя твоего с шумом, и господь пребывает во веки. Виждь, яко господь бог возда за мя, не презрев смирения моего». Тогда человек оный сим показанием и казнию пристрашися, припаде к ногам православнаго священника и обратися от пути погибели, приединися к православной вере.
Ce récit est sans doute un ajout de la traduction russe.
Une femme dont le mari est devenu arien, invite au repas un prêtre catholique. Pour la contrarier, le mari invite un prêtre arien. Celui-ci, en se moquant du catholique, bénit chaque plat avec le signe de croix : le catholique est donc forcé de ne rien manger. Avec avoir avalé une bouchée du plat le plus délicat, l’arien tombe en criant de douleur et meurt en quelques heures. Le mari revient à la religion catholique.
О учащих не словесы точию но и добродетельми учити. Некий отец и учитель изрядный, услыша господина винницы близ его пребывающа, наемники своя востязующа и сице глаголюща: «Делайте, а слова праздна не испущайте!» Оный же учитель и отец, изъшед, великим гласом братии возопи: «Слышите, братие, что рядник сей наемником своим глаголет? И вы дайте покой словесем и рукоделию прилежите!» Той же рече о некоем ученике превозносящемся сице: «Аще нива чия великая не будет добре управляема, никий же пожиток принесет. Аще же кто не излише загонов имать, но с усердием управляет себе и иным велий прибыток устрояет. Тако и ты не хвалися о мудрости и о учении аще не приложиши благотворения».
Ce récit est sans doute un ajout de la traduction russe.
Un saint père entend un maître d’ouvrage parler à ses travailleurs : « Travaillez sans bavardage inutile ! » Le père le propose en exemple à ses disciples.
О двух купцах, иже первее во убожество впадоша, потом же послушавше наставника своего отца духовного обогатишася. Града Колны купечестии два человека возвестиша отцу своему духовному два способа грехов, иже суть зело тяжка, но торгующи ни во что же вменяют: еже лгати и клятися; и сим сие отцу духовному известившим, яко в продаянии лгут и роту творят. И рече им пастырь их: «Чада, грехи убо сия зело тяжки суть по спасителеве заповеди, еже рече: да будет слово ваше ейей и нини». Они же и отвещаша: «Не можем, отче, тоя заповеди в купечестве содержати». И рече иерей: «Аще преслушаете мене и не стяжете сего, то разрешения во всех ваших согрешениях не будет. Аще ли восприимете повеление мое, то благо вам будет. Прошу вас к тому не лжите, ни клятву творите, но егда продаете токмо хвалите». Они же обещашася и тако чрез год творяху. Хитростию же презлаго врага диавола, иже всегда добру противится, ничто же бо того года продати возмогоша и не в малое убожество впадоша. Приидоша же к духовному отцу, рекуще: «Послушание наше, отче, еже к тебе, и заповедь, зело премного напасти нам принесе, вси бо людие от нас уклонишася, ничто же без клятвы продати возмогохом». И рече им отец духовный: «Ни, чада, не бойтеся сего, искушение бо сие на вас бысть от препинателя, добродетелей врага, но въкорените в сердца ваша слово мое и повеление и на бога упование возложите, иже никое противление ни самое убожество от намерения вашего отведет, и господь бог благословит вас». Они же поклонишася ему и обещащася, еже за помощью бога, совета его и повеления и заповеди господни держатися, аще им случится и просителем быти. Дивна суть дела божия! Без всякого закоснения отрази от сих приражение диаволе, и начаша убо к ним отвсюду и от иных купцев стицатися, яко всем дивитися зело. И тако обогатишася, яко и самем им дивитися по премногу величию божию, хваляше его. И приидоша к наставнику своему благодарствующе ему, яко заповедию его и советом от зело великих грехов свободишася и благодатию божиею во многом богатстве удовлишася.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Przysięganie, VI.
Selon le conseil de leur père spirituel, deux marchands de Cologne cessent de jurer et de mentir aux clients. Au début, ils s’appauvrissent, mais peu de temps après, Dieu les récompense pleinement et accroît leurs richesses. ~
Яко добро есть болезни благодарно терпети. Феодор освященный, ученик святаго Пахомия, велие имея главы боление, и некогда просит отца Пахомия, да молит бога за нь да даст ему лехчину болезни его. Рече же ему великий Пахомий: «Или мниши, сыну, яко скорби и иная злая, находящая человеком, не без воли божий суть? Да веси, яко неложно речеся: его же любит господь — того наказует. Благодари, сыну, бога ради, благодаря же, имей поклонение ко владыце своему, ибо аще хощет уздравити, аще же хощет продолжити, да в терпении твоем известен будеши. Благодарствуй, добро убо есть воздержание и молитвы, но любяй и благодаряй вящшую мзду восприимет.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Choroba, XV.
Saint Theodore le Sanctifié (†368), disciple du Saint Pachôme († 346), souffre de maux de tête. Il demande à Saint Pachôme de prier Dieu de le guérir. Saint Pachôme répond que les souffrances n’arrivent que par la volonté divine, et que Dieu punit ceux qu’il aime.
Чернокнижник девицу, призывающую святаго Иеронима, хоте к юноше склонит посла беса, от него же сам зло пострадав. Девица инокиня зело прекрасна и лепотнейшая многих жен и вельми млада, но во обычаях добрых многолетных превзыде, зело к себе опасная и спасения своего наблюдающая, в келлии своей неисходно много время пребывала, непрестанныя молитвы и посты охраняла, книжное прочитание и рукоделие нимало откладала, а паче еже не являти себе сему внимала. Но завистник и наветник спасения и добра нашего вечнаго вложи злую мысль на сию некоему юноше и толико неприступную к ней во онем любовь воспали, иже невозможе сего жара гееньскаго стерпети, поиде к некоему чаровнику, да улучит еже желает. Чаровник же призва демона и посла распалити девицу ону инокиню ко оному юноше. Демон же прииде и ста при келлии, не смеяше бо внити, зане добродетельная та почиташе святыя книги и в помощь свою призываше преподобнаго Иеронима, и образ подобия его в келлии своей имяше. Постоявше же демон при келлии, безделен возвратися к чаровнику, поведая вину, ея же ради действо его упразднися. Чаровник же посмеявся ему, яко немощну, и посла другаго, он же прииде, не смея внити и стояв при келлии мног час, возопи тако,— глаголя: «Аще мя отсюду, Иерониме, отпустиши, то к тому никако же семо прийти помышлю». Сий глас девица она, молитвы своя господеви приносящая, услыша, такожде и протчии законницы услышаша. Бе бо се о самой полунощи. Вскочиша сестры и прияша в руце свои честныя кресты на глас кричания з боязнию приидоша и познаша, кто есть и откуду, именем божиим закляша и вопрошаху, часого ради ту прииде. Он же печалным гласом все сказа, чесо ради и от кого послан прииде, и како Иероним связана веригами железными держит его и мучит; и моляше инокинь, да помолят зань Иеронима, да волен будет и свобожден: «Обещеваюся, рече, никако же зде приходити». Инокини же принесоша молебныя и благодарныя богу слезы и гласы, да от сетей сохранит их и козней его, такожде и святаго Иеронима начаша ублажати. Демон же многоболезненныя гласы издая, яко бием, отиде, и пришед к пославшему его чаровнику оному глаголет: «Чесого ради послал еси мя, идеже тебе ради великия муки приях?». И нача его самого бита и мучити, и тако его сокрушив, иже многи дни лежав яко умерый, и егда в память прииде, бояся еще диавола, да не приидет паки и умучит. Нача призывати в помощь святаго Иеронима глаголя: «Аще,— рече — твоею помощию избуду от врага, да не убиет мя, то отрекуся сего злаго ремесла моего и господеви богу работати начну». И тако диавол не сме приступити и прикоснутися ему. Чаровник же оный целый год лежа в болезни мучения, не имея нимало силы, но людскими руками потребу исполняя. И егда оздраве, собра вся своя волшебныя книги и сожже, и имение свое нищим девицу ону в беззаконную любовь, виде, яко не збыся по злой воли его, шед удавися, и тако злочастный и временный и вечный погуби живот. Видите, братие, коликаго зла вина есть грех нечистый!
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Obraz, I.
Le diable, jaloux des bonnes oeuvres d’une très belle moniale, allume une passion dévorante pour elle dans le cœur d’un jeune homme. Celui-ci engage un sorcier pour la séduire. Le sorcier envoie un démon chez la moniale, mais le démon, arrivé à la cellule, ne peut en franchir la porte. Une image de saint Jérôme empêche son entrée. Après cet échec, le démon retourne chez son maître. Le sorcier envoie un autre démon. Cette fois, saint Jérôme saisit le démon et le bat, jusqu’à ce que celui-ci implore l’intercession des moniales auprès du saint. Libéré, le démon déverse sa colère sur le sorcier et le bat à son tour. Le sorcier prie alors saint Jérôme en lui promettant de se convertir et le démon recule. Le sorcier devient ermite et sauve son âme, tandis que le jeune homme qui l’a engagé se pend et est damné.
О юноши, иже во училищи от учителя слыша возлюбиши господа бога, шед и пострижеся. Некий юноша из далечных стран прииде в Париж град, отя учитися словесному наказанию, и вниде во училище еологии, сиречь богословии. Услышав же, яко в начатии учения нача учитель чести: «Возлюбиши господа бога твоего от всего сердца твоего», начат от училища исходити. Удивишася вси, иже во училищи. Вопроси же его учитель, камо грядет и чесого ради отходит. И рече юноша: «Кая вящшая сего паче слушати потреба даже от тебе? Хощу убо сие дело первие делом совершите». И изшед вниде в монастырь и пострижеся и бысть преизящный и добродетельный совершенный инок.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Miłość Boża, II.
Ayant écouté son maître citer « Aimez Dieu de toute votre pensée », un étudiant quitte l’école le premier jour de cours et entre dans un monastère.
О еже како пречистое тело господне неразумная тварь пчелы почтоша. Некий благонравный человек живый пред градом, имея у себе премного ульев пчел, любя же их и часто посещая и присматривая. И некогда прииде к ним из заутрия, слышит сих необычно зело дивно поющих. И той нача с веселием и умилением слушати. И тако им поющим весь день той. И по многи дни седмократно на день зело сладкогласно пояху и никако никая же их на поле в то время излетая. И по сем в некую ночь возбнувшу ему и позревшу, идеже пчелы. Видит над пчелами пресветлую светлость и нредивную, такожде от сих пение слыша, ужасеся убо о сем и что есть се недоумеваяся, и возвести о сем отцу своему духовному и со оным идоша ко епископу и возвестиша все подробну. Епископ же позна, яко некое восходит чюдо, повеле возвати всех, ту живущих, хотя при онех видети, что есть во улии том. Поиде же в чину уряду своего и приидоше со славословием, повеле отверсти улий, над ним же бысть свет пребольший и пчел множество окрест его. И егда открыта, обретоша во образ чаши святыя из белаго и чистаго воску неизреченно премудро сотворенно в самом верее улия; и в том премудром сотворении лежаще ввиде хлеба часть пречистаго тела господа нашего Иисуса Христа. Окрест же его лики пчел в подобие ангельских чинов со страхом обходящих и летающих, и умилно поющих. Епископ же со всеми людми восплакашася плачем великим, сокрушающи сердца своя, удивляющися и вельми хвалословяще. И воздвиже на главу свою епископ во оном чюдном из воску от пчел здании пречистое тело, со страхом и трепетом во святую церковь, проливая слезы, отнесе и постави на святом престоле, на оном же месте дом славный в честь господа нашего создаша в странноприятие и болных ради человек. Егда же великое сие чюдо везде прославися, два некие татие известиша на ся, яко во оной церкви, извествующе имя, ковчег сребряный, в нем же храняшеся агнец божий, украдоша и ковчег себе употребиша, а спасителево тело во пчелы повергоша.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Sakrament Najświętszy, V.
Les abeilles honorent l’hostie que des voleurs avaient jetée sous leur ruche en ne gardant que la pyxide d’argent.
Богохульник некий воин знаменитый от мухи победися. В Гришпании некий человек воинскаго чина вда себе в костырьския утехи и проиграв вся. Печалию объят бысть о погибели сребра своего, нача просити господа бога, от сердца своего, да даст ему свое паки отъиграти, обаче же паче моляшеся, то паче тщету приобреташе себе и идеже отъиграти тщася и уповая, яко уже свое получит, тамо и последнюю ризу проигра и с великою срамотою изыде. И виде неполучение свое окаянный, нача на бога хулу приносити, зане ему в злой его воли не вспомогал, не разумея в себе безумный, яко благость божия грехом не поблажает. И тако в великом разгневании прииде в дом свой и облече на ся броня, и шлем и вседе на конь, и приеде, идеже собрася мужественных много, ко всем сим яко изумленый рече: «Аще кто любит бога и верен ему, и кто речет, яко есть бог, той да возложит на ся броню и приимет оружие и станет противу мене во имя бога своего. Аз же без бога убию его, и познают вси, яко несть никоего бога!» Удивишася и ужасошася вси слышащий же сие и начаша порицати и злословити окаяньство его, но ни един никоеже слово к нему провеща, да не сообщится в каковом любо слове греху его. Но иже никто же ему отвеща и ратоватися не восхоте, бог же абие отвеща и яко же противящагося силе его гордаго фараона, не львы, не медведи, ниже пардусы, ни инороги казня, но мухами и комарами и жабами, тако и на сего безумнаго посла едину муху, аще тогда и зима бе. И сия тако лице его осели и тако его под шлем яко копией ядлицем своим колола, иже не возмогл лютости терпети, шлем свой поверже о землю, но муха возыме волю яко ко граду приступала, башню збила, толико его в лице и в чело колола, он же никако же возможе себе оборонити ударися с коня о землю и лице к земли приложи, трься сим по ней, но муха и тамо с копией своим мужественно доезжала и непрестала, дондеже с великою скорбию и лютою печалию, и с воплем и слез пролитием хулы своея отречеся и каяся рече: «Бог есть истинная бытность, си речь естество, безначален, предвечен и бесконечн, бог истинен и вси дела его суть, вся тем бысть и без него ничто же бысть и не хотя мя, глаголя, вящшим создательством силы своея и творением коим казнити, но на вящшую мою срамоту мухою единою знаменитаго мя воина победи». И точию сия изрече, муха же она к тому не оскорби его, и иже при нем быша,' хвалу богу воздаша, иже есть благословенный во веки веков, аминь.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Bluźnierstwo, VIII.
Un chevalier ruiné au jeu prie Dieu de lui accorder une revanche. Ayant perdu la dernière partie, il se met en colère contre Dieu au point de le nier. Il met son armure, prend son arme et provoque en duel tout homme qui se dit fidèle à Dieu. Personne n’ose l’affronter. Tout à coup, une petite mouche entre sous son armure et se met à le piquer. Incapable de la chasser, il tombe de son cheval et, tout en larmes, demande pardon de son horrible blasphème.
Даяй милостыню Людвик славы убегая. Людвик краль в милостыни к нищим милостивый датель, мнози убозии собирахуся в полатах его и ожидаху прихода его. Краль же облекшися в простое одеяние и худое, да не познан будет яко царь, со единым слугою изыде, мису велию со множеством сребра носящим, и раздаяше зело милостивно, никого ничим же оскорбляя, и иже кто больши потребоваше, больши без оглаголания подаваше. И управивши сие, возвращашеся в царские чертоги своя, духовный же некий, узрев сия щедроты, постиже краля, похваляя благонравие его, яко неточию, рече, зде блаженства от всех удостоишися, но и в благословенных по временнем житии царство прияти тщишися. Сие слышав, краль зело смирися и опечалися, за еже слыша похвалу от человека, и мног час безответен седя, тако отвеща: «Ничто же сотворих и творю себе ради, но воини, иже о нас биются противу супостатов наших и мужеством своим охраняют в мире государство наше, и аз за служение даровах им».
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Jałmużna, XXII.
Le roi Louis (Louis IX de France) distribue aux pauvres de larges aumônes. Quelqu’un fait éloge de sa largesse et de sa piété. Le roi répond : « Сe sont les soldats qui se battent contre nos ennemis et protègent notre royaume ». ~
Содомит некий блудник вместо тайнаго уда змия рукою объят. Вонифантий епископ и учитель святаго писания великий многим сице возвещая, иже некий юноша прииде к нему исповедоватися, возвещая, яко вда себе в злый обычай содомскаго скареднаго и всегнуснаго греха, да к тому еще извыче ручным дотыканием и осязанием тайного уда к хотению и подвижению побуждая. О, скаредна глагола! Но зри, что сотворися. Егда по злому обычаю некогда к тайным удом хоте рукою яти, и вместо того змию ят шипящу и угрызающу. От сего юноша он зело преужасеся покаятися хотя и к тому такова зла не творити. И егда тако обещася, змий отменися, и тако бысть тело. Юноша же, видев сие, прибеже ко мне с великим сокрушением и с великими слезами покаяся и поправление прия за вины своя.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Sodomia, III.
Saint Boniface († 754) raconte qu’un jeune sodomite, ayant l’habitude de masturber, touche un serpent au lieu de son sexe. Effrayé, le jeune homme confesse ses péchés et fait pénitence.
Неприличное слово и к хуле божий некий гордый учитель привнесе месть божию на себе возведе. Учитель некий именем Симон пореклу Девториако, славный во учении человек и училищ богословии судия, сей противно своего учения и начальства высокаго живя,— горд сый и великий невоздержник. Обаче учением своим паче всех иных учителей слышателей слова притяжа. И нел, когда пред всеми о покорении и крайнем смирении слово приим от Христовых словес, окончевая приложи от жестокаго своего сердца острыя и хулныя словеса на господа нашего Иисуса Христа, счиняя его первое Моисею, а по сем и срацынскому учителю Магомету, рече бо: «Три тии суть, иже всю землю обольстиша и разных наук и сект наполниша и подклониша под свое каждый учение — Моисей, Христос, Магомет: Моисей люди жидовския, Христос от имени своего христианы, Магомет вси поганы». И егда сие точию изрече, абие весь вострепета и очи заврати, страшен зело взор показа, и вместо гласа человеча нача страшно зверски и скотски рьгчати и по земле торгатися. И тако страшно три дни мучася, душу испусти, ибо язвою невидимою порази его господь, научая зрящих и слышащих веры во учении проходити и хулы и невежских словес к славе его не прилагати и ко иным истинна суща господа и бога не причисляти, но в покорении слышателем и учителем в страсе писание употребляти.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Bluźnierstwo, VI.
Maître Simon Divetoriacou (Simon de Tournai ou Simon de Tornaco, vers 1130 - 1201) dit qu’en ce monde, trois individus ont corrompu les hommes : Moïse, Mahomet et Jésus. Dieu punit ce blasphème atroce : Simon meurt dans les trois jours d’une mort douloureuse.
О еже хулныя слова глаголавши на бога и на апостола его Петра, како от воскресшаго петела вреды и язвы неисцелныя прияша. В Бононии граде нецыи два мужие велиею любовию спряжени и дивною добротою соединени непрестанно друг друга взаемно хваля и любочествующася. Случи же ся единому у другаго обедати, поставлено пред ня бяше куре жаркое. Звавый же прием нож, куре оно на тонкостные части разруши и ухою с зелием поли. Другий же видев, яко на толикия мелкия части куре обрушено, рече: «Воистинну, брате, толико тонкостно куре раздробил, аще бы и Петр апостол воскресити похотел,—никако же бы возмогл». Сие слышав, другий рече: «Брате, не точию Петр, но аще бы и сам Христос повелел, петел сей во веки не оживет». И егда сие друг ко другу изрекоша точию, от великаго над сими показания и чюдесе, петел абие оживе и перием обложен вскочи, потрясе крылома и воспе. Сии , видевше сие, объмертвеша, петел же вторицею, на блюде стоя, крылы вострепета, воспе и ухою, ею же полит бысть, оных хулников и соседящих им своих всех окропи, и абие над сими божие отмщение показася, ибо от горячести ухи оныя покропления на всех прыщи огнены явишася, и вреды страшныя от глав и до ног по всему телу их показашася, нестерпимую болезнь соделовающи. И таковую страшную казнь и лютую не точию сии до смерти на теле ношаше, но и всему племяни поколению своему, яко наследие дивное оставиша. Петел же, иже Петрово отвержение обличи, воскреснув, оного и святаго и великаго апостола, яко з господем своим Христом и богом царьствует, явственно показа.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Bluźnierstwo, I.
A Bononia (Bologne), deux amis s’apprêtent à manger un coq découpé, couvert de sauce. Par plaisanterie, ils disent que ni saint Pierre ni même le Christ ne pourraient le ressusciter. A ces mots, le coq saute couvert de plumes, chante et, agitant les ailes, répand la sauce sur les convives. La sauce leur donne la lèpre qui se transmet à toute leur descendance.
Чрез меру во играх и глумлениях пребывали возвести по. смерти, яко вовеки осужден. Поведа святый Кирилл, патриарх иерусалимъский,— сыновец мой именем Руф, егда остася рождьших его и точию от рождения имея год един, взях его к себе и со всяким прилежанием к погибели его научих, и вси вменяху, яко сын мой есть. Егда же нача в возраст приходити, тщателно растяше в летех точию, а не в мудрости, в красоте тела, а не душею, и пред человеки чюдныя и ученыя нравы показуя, но пред богом груб во всем являлся. И от всех мене ради почитаем и любим бе. Сей осмаго на десяте лета возраста своего умре, о нем же вси плакаху, аз же паче меры любих его и молил святаго Иеронима, дабы молитвами своими испросил и известил, что по смерти о сыновие моем сотворися, помышляя яко друг человеком являшеся, не сотворил себе мстителя бога. И егда молящуся и святаго Иеронима в поспешество призывающе, о девятом же часе дня некоего, страшный и великий смрад чюти начах и никако же могох стерпети его. Помышлях, откуду повевает таковый вселютый смрад? И се мой злочастный сыновей, цепьми огненными связан, яко из огненныя пещи смрадныя пламы испущает из себе. Видев же сия, аз от зелнаго страха на мног час безчювствен быв, и егда в мале пришед в себе, преломленым гласом и сипавым провещав, аще он — сыновей мой? Он же отвещав, рече: «Ох, дабы никогда же горкий аз был! Ох, почто мя родиша родители мои, да, в толикия лютыя и нестерпимыя муки приидох? Да веси, господине мой отче, яко вовеки мучитися тако осужден есмь». Аз же дерзновение приях, и вопросих, коих ради злых дел и греховных вин тако осужден еси, ибо в животе своем добродетелное житие живый? Он же отвещав: «Все житие человеческаго ради угодия жих, но от тех всех покаяхся. Осужден есть за се едино, еже играти костырьскими науками и шахами любих и во всех грехах себе занурих, и о всем прежде смерти моей не от разумной неведомости не покаяхся, того ради человеколюбие божие отступи от мене и гнева вечнаго на ся изречения приях, яко тако мучити ми вовеки». И сие изрек изчезе от очию моею и по сем толикий зловонный смрад оста, яко никто же на место оно приити смеяше.
Ce récit est sans doute un ajout de la traduction russe.
Saint Cyrille d’Alexandrie (†444) adopte un garçon qu’il élève comme son propre fils. Aimé par tous, mais peu soucieux de plaire à Dieu, le garçon meurt à l’âge de dix ans. Saint Cyrille, affligé et inquiet, prie saint Jérôme de lui révéler le destin posthume de son fils adoptif. Le fils lui apparaît donc enchaîné dans un feu puant : il est damné pour avoir joué aux dés et aux échecs.
О благодушием подавателе десятин. Благочестивый некий и богатый человек, усердный к богу податель от стяжания своего десятин, имея велию винницу, сий есть превеликий насажденный виноград, и от того на всякий год по десяти великих дельв вина стяжавая, и неизменно десятую богу подавая. И по воли божий неже от случая в единый год собраша ягоды и процеде вино истисненно и наполниша точию едину дельву. Возвещенно же о сем бысть господину винограда, он же слузе слово должное незабытной памяти изрече: «Еже мое бысть, господь взя, аз же части его себе удержати не смею. Иди, и даждь дельву ону церквам божиим, яко же и прежде за десятое». И шед слуга повеленное сотвори. Брату же сего боголюбца в монашестем чину сушу, по случаю некоему шествующу мимо виноград его по прошествии времени созрения и обрания, видит, яко ягодичны от преизъобильства великих брон и зрелых ягод преклонишася пресиляеми ветви. Сие инок он узрев, абие прииде в дом брата и нача поносити ему, рече: «Како доселе презрел еси собрати плоды винограда? Како толико преизъобильство и преспевание ягод в виннице твоей не опрятано есть?» Брат же его боголюбец он удивися глаголом его, много умолчав, глаголет, яко многое уже время прейде отнележе виноград мой спрятан есть. Инок же яко гневен на брата глаголет: «И початка обранию не было». И во оном споре вкупе видети поидоша, и егда приидоша, узре человек он сугубость великих плодов винограда, иже никогда же толикое преизъобильство обретеся ни в кое же лето, и велие благодарение богу о неисповедимей даре воздаша. Отсюда ясно показуется, яко подаяние богу десятаго человека обогащает.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Dziesięciny, II.
Un chevalier propriétaire d’une vigne a chaque année dix barriques de vin dont il donne une en dîme. Une année de mauvaise récolte, il n’a eu qu’une barrique qu’il donne néanmoins à l’église. Le frère du chevalier, un moine, passe près de la vigne et la trouve pleine de grappes de raisin.
O еже пред богом и человеки непорочным быти епископом и попом и о Удоне, епископе Магдебургском, и како страшно осужден бысть. В лето от воплощения слова божия 965го при Отгоне третием цесаре римском во граде Магдебурске в Саской земле сотворися чюдо страшное зело и от века не слышанно. Како же содеяся краткими словесы изъявлю, да разумеют чтущий, коль люто в сане быти высоком, неприличное же сану творити, то есть противу воли божий жити: зловонием же и жития соблазньством подручных посмражати. Во оном прежде реченном граде бяше некто един во училищи от учащихся именем Удон, иже философскому учению прилежа, к приятию же науки толь косен разум имяше, яко нимало пошествия во учении сотворити можаше и сего ради от учителей часто биение претерпеваше. Во едином же убо времени по жестоком биении Удон от училища своего и прииде к церкви святаго мученика Мамврикия, изрядно состроенной, и тамо с великим благоговением пад на землю, моляся царице небесней богородице, призывая же и мученика Мамврикия, прося предстательства и заступления и благодати к просвещению разума. И егда ему медлящу во оной церкви, мало воздрема. И се царица небесная мати милосердая прииде и рече ему: «Услышах молитву твою. Видя скорбь твою, не точию разумения дар даю тебе, но и по смерти нынешняго епископа и церковь воина моего Мамврикия верности твоей поручаю, ея же аще добре упасеши, велие мздовоздаяние получиши, аще ли же зле, то душевною и телесною» смертию умреши». И сия рекши, невидима бысть. Юноша же, воспрянув, прииде во училище, и егда ко глаголанию уста отверзе, нача в словопрениих всех превосходити и в малом времени совершенна себе яви. Недоумевахужеся вси слышавший сие дивишася, глаголюще: «Откуда сему таковое неначаемое умение? Не сий ли есть Удон, его же вчера яко скота бияху, и се ныне явление философствует!» По двою же лету архиерей магдебургский умре. Удона же вси на место его избраша. Удон же взем подтвержение сан и митру неколико время добре себе управляше и стадо свое премудре пася. Якоже любомудрый провеща Соломон: чести воздвижут бровь и отменяют кровь. Сие на Удоне исполнися. Нача убо той словеса божия матере забывати, вда себе в слабость и в сладости телесныя: имения церковная нача изнуряти зле и в последнее беззаконие вда себе,— не точию, женам мирским, но и девствовати обещавшимся скверное насилие творя. На останок же кроме всякия боязни на всякую злобу пустился, якоже житие его всем злоносно бяше и вси его гнушатися начаша. Многа лета воздух и мир весь злобами своими скверняя и во едину нощь име при себе некую игумению подобную себе и скверное дело с нею содеваху, и се слышит от прага храмины своея глас, сими словесы ужасно гремящ: «Престани, Удоне, играти, уже бо играл еси доволно!» Слышав же той страшный глас в смех преврати, непщуя быти призраку, и наутрии паки в мерзости погрузися, одебеле бо в злых окаянный и яко камень оного страшнаго гласа запрещению нимало не внят и ни во что же вмени. В третию же нощь с тою же игумениею пребывая и гнусное дело совершая, той же глас услыша с великим шумом гремящ: «Престани, бедный Удоне! Престани, уже бо доволно играл еси!» Он же, той глас слыша, зело во ужасе бысть и в недоумении, воздохнув, но никако же от злаго своего нрава к лутчему пременися, наказуем оным гласом милосердо, и близ быв осуждения лишенный, к покаянию усердно не поспешися, и безвестное ко утру отлагал. Дивная и истинная вещь повествуется, о ней же, бы аще и саксове, у них же содеяся сие, умолчали, камение бы возопило. По трех убо месяцех презвитер некий тоя же церкви, именем Феодорит, пребывая в клиросе святаго Мамврикия, остася тамо внутрь церкве, яко же и прежде, тако и в ту нощь, непрестанныя молитвы принося господеви, да подаст благостояние церкви и правдиваго архиереа и изымет от них злое, то прокажение церкве главу Удона от жизни сея пременил или на лучьшая еже покаятися обратил. Умиленная бяху словеса, но вельми страшно человеком всем и ужасно отмщение, паче же настоятелем церковным, иже пред стадом христовым идуще, злым же образом и прикладом жития всех скверняше и злому образ дающе, и в геенну посылающе. Той иерей видит: и се ветер велий и незапный в церкви прииде и вся свещи погаси. Нападе же нань оттуду страх велий, он же во изумлении бысть и весь оцепене. И потом мало в себе пришед, видит иже внидоша во храм два юноши со двема великима лампадома и пред олтарем с обою страну сташа. По сих же внидоша другия два юноши , от них же един ковер пред олтарем благочинно распосла, другий же престоли златы два постави. Вси же тии юноши зело прекрасни . По сем вниде некий изрядный воин, готовый мечь на отмщение имея, ста же посреде церкви и яко гром возгреме, тако возгласи: «Вси святии, их же зде телеса, востаните и грядите: хощет быти суд божий лишенному!» Рекшу же ему, и абие явися великое и пресветлое множество от обоея плоти мужеска полу и женьска и овии мужие в воинстем одеянии блещахуся, инии же в сане епископства сияюще. И егда вси внидоша, кождо во своем чину и по мере добро детелей по местам изрядно сташа, по сих двенадесять мужей внидоша и посреди их вниде пресветлее солнца, на главе своей имея венец неизреченно преудобрен, в руце же своей скипетр златый имеяше. И се господь наш Иисус Христос, и с ним апостоли, его же яко узревше, вси с великим страхом и благоговением поклонишася. И седе на престоле. Прииде же ту и царица небесная в пресияющей и неизреченней славе, за нею же велие множество девственных лиц шествоваху, и вси святии воздающе честь божией матери, припадоша к земли, поклонишася. И сын ея господь наш Иисус Христос, любочествуя матери своей, под руку взем, и близ себе на втором престоле посади. К тому же показася и святый мученик Мамврикий с лики святых, яко воевода силный и славный с своим воинством, бяху же с ним 6666 святых и тии вси падше поклонишася и хвалу воздавше и начаша глаголати: «Творче наш и всех веков и судие праведнейший! Даждь суд на неправдовавшаго!» И вси стояху благочинно, ожидающе ответа. К ним же господь отвеща: «Благословеннии мои, что хощете!» И паки рече: «Приведите семо Удона епископа!» И абие нецыи от предстоящих идоша и лишеннаго Удона от боку игумений восхитивше безчинно и пред господа приведоша. На него же святый Мамврикий воззрев, рече ко господу: «Господи боже великий! Се той есть Удон не епископ и не пастырь, но пожиратель, волк и хищник и распудитель стада твоего. Той есть, ему же владычица мати твоя разум даровала ему и церковь сию к славе твоей в наречение мне и клевретов.моих возгражденную вручила, наказуя его и предвозвещая, яко аще добре упасет, то живот вечный и царство небесное наследит, аще ли же зло то — душевною и телесною смертию осудится. И той окаянный, не единою от зла возбужденный и оглашенный благоволением матери твоея, но на лучьшее преложитися не восхоте, и не точию сам в похотех своих оплывая и скверняя, но и церковь сию и все, еже ему поручено бяше, ни во что обратив и обещавшияся тебе непорочный живот жити всегда и везде студодеянием безсрамно насиловавый, и воздух и землю осквернивый, и человеков всех прикладом злым погубивый. И что повелит правдосудие твое, суди ему по делом его». Сия слышав, господь наш Иисус Христос, на святыя своя возрев, рече: «Что вам мнит?» И воин Христов, паки пред всеми имея готовый мечь, предварив, рече великим гласом: «Достоин есть вечныя смерти осуждения!» И посем яко бы совокупишася и вси слышавший ту бывший при вещи сей советующе между себе, каковою бы казнию имел осужден быти злодеявый той. Тогда судия даде ответ: «Понеже кроме главы жив и время изгуби и взором на себе многих обезглавих, должную себе да восприимет вечную казнь. И первее повелеваю главу отсещи!» И абие воин оный великий повеле Удону трепещущу выю протягнути. И егда он сие сотвори, и воин ко усечению мечь уготова возгласи некто глаголя»: «Удержи руку твою дондеже причастие еже недостойне при лимаше, от лишеннаго отъято да будет». Тогда некто, держай чашу святую, ста пред Удоном. И той же воин пястию нача его по шии крепко бити, яко и костем его троскотати. И за коимждо ударением святое причастие от лишеннаго изблевано чрез уста его и в потир впадаше и пречистое приятие тела и крове господа нашего Иисуса Христа сама царица небесная всечестно приемши от недостойнаго отлучи и омы с великим тщанием на олтарь, то есть на престол положи и поклонишася с лики дев отиде и паки при господе седе. Удона же восхитив, воин оный великий главу отсече и по сем абие все воинство оное видения неявленно сотворися. Иерей же оный вышереченный правдивый сый муж, иже сие все виде не во сне, но отверстыма очима наяве, исполнен сый страха и трепета, огнь в паперти узре, свещу возжег, о соедянном недоумевашеся и стужителне сам в себе чюждашеся, обаче приим дерзновение, на место, идеже суд бе, поступи и узре чашу святую с причастием на престоле стоящу, главу же Удона епископа отсечену подале трупа лежащу и помост кровию весь облиян. Сия видев, иерей он вся двери церковныя замче и.ни единому внити попусти. Егда же день бысть и солнце лучи возсия, много всякого чина духовнаго сословия и мирскаго по провозвестию оного иерея сошедшеся. Тогда двери отверзе и дело страшное божия отмщения и Удона в крови своей облиянна всем показа, и еже виде и слыша по чину исповеда. И вси видевший и слышавший сие во страсе и трепете воздаша хвалу правдосудию божию. В том же дни един от попов и от другов Удоновых именем Брун, от некуды шествуя путем своим, повеле иже с ним ехавшим предварити ко граду, сам же отягчен сый сном нестерпимым съседе с коня своего и под единым древом возляже, конец же узды крепко по руку объвяза и усну. И се видит великое сонмище злых нечистых духов с трубами, и з бубны, с пищальми , с колы, с мечи, с секирами на оно место идуще, идеже спит оный поп. И между ими показася князь и началнейший их, взором и возрастом страшнейший паче всех, и седе на стольце И абие другий полк великий показася, кричаще, пляшуще и грохотаху. Нецыи от них преди текуще и вопиюще: «Отступите, отступите! Се Удон, князь наш любимый, приближается!» И се человекоубийцы бесове окаянную Удонову душу огненным ужем за шею объвязаша в телесном образе пред князя своего диавола приведоша. Он же воста противу ему и поздрави ему, усвояя его, глаголя: «Здрав буди, помощниче наш и разширителю моего царства! Се готов тебе и всем, приязнь к нам имеющим, должное воздати и отмстити». Лишеннику же оному молчащу. И диавол, яко бы печалуя о нем, рече ко своим: «Утрудился есть любезный наш друг в делах своих, угодных нам, а к тому до нас идый... Тем же изволяю да прохладится. Дайте ему ясти и пити». Удону же вострепетавшу, главу отвращающу и противяшуся, лютии демони — слузи жабы и змии нуждею во уста ему влагаху и серное питие, из него же велий пламень исходя, в горътань ему вливаху. И по сем диавол повеле глаголя: «В баню началническую да отведен будет!» Недалече бо бяше кладязь огненный прикрытый. Егда же покрывало отъято бысть, пламень пожирающий, даже до небес исходя, изникну, иже не точию древеса, но и горы и камение яко тростие поядая, и воду, текущую при нем, яко вино, воспали , и изше. И во оный кладязь бедную душу Удонову вринуша и потом яко разженное железо извлекше всю огневидну, паки пред своего князя поставиша. Диавол же смеяся глаголя: «Егда не добру баню имел еси, княжескую?» Тогда окаянный Удон разуме себе быти до конца осужденна, нача глаголати: «Проклят ты, диаволе, и вси духове твои, и все поощрение твое, и вся сила твоя! Проклята земля, иже мя носила, прокляты и родители мои, иже мя родиша!» Тогда демони начаша со князем своим плескати руками и глаголати: «Воистинну сей достоин пребызати с нами: зело бо горазд по нашему пети! Пошлем его ныне в лучшее училище, осужденных да видит и слышит, и познает, и совершенно да научится во веки веков». И егда тыя речи скончаша, абие единомысленно на ненавистную ону окаянную душу купно нападоша и страшным стремлением и нестерпимым шумом в гееньскую всеродную огненную матицу ввергоша, и низриновением его яко бы небо и земля и вся горы мира сего потрясошася. Поп же оный Брун, видя сие и слыша, в велице страсе и трепете бысть, трясыйся весь. Диавол же перстом того показа и рече: «Блюдите и сего, да не утечет, понеже сообщник бяше во гресех оному. Да будет в казни и отмщении. Врините его в пропасть гееньскую за началнейшим его». Рекшу же диаволу, и се демони хотяще его восхитити, он же яко бы нача бежати от них, и тако трепетен от сна воспрянув, неистовно. Конь же содрогнувся, сюду и сюду скача, беднаго оного зело повлачи и из состава исторгнув рамена его и едва укротися. Он же с великим трудом вседе нань вниде во град. И егда услыша о смерти епископа своего, видение к видению и страх к страху и суд к суду приложи, занеже чюдеса над чюдеса приложишася и все ключимое, еже видя и слыша поряду исповеда, показуя рамена свои жестоце сломлена и глубокую свою седину на подпор правды. Граждане же, сие все видевше и слышавше таковый страшный и грозный епископа своего суд, зело ужасошася и труп оного лишеннаго далече от града в ров ввергоша, его же зверие гееньстии с плесканием и игранием приседящи сюду и сюду терзающе, и зубы скрегчюще и рвуще. Народ же близ живущий различно престрашаху. И тии между собою сотворше совет, проклятый оный труп извлекше сожгоша, и пепел и прах его во Алъбу реку вринувша. Дивная вещь! Вся рыбы, оставльше в реке жилища своя, изыдоша в море, но молитвами и покаянием умолен быв господь бог, повеле по десяти летех паки возвратитися. Того страшнаго еже на Удоне бывшаго суда и чюдес и крови его излияние во усечении главы на помосте белаго мрамора всем ясно показуется, таково в мрамор впившися, и явъствуется яко нова и вчерашнего дня излияся. И на оном месте посечения ковры распростерты суть. При подавлении же епископов, егда молитва «Тебе бога хвалим» по чину чтется, тамо новый епископ припадает, да на страшное сие зря , соблюдал бы себе, да такожде не погибнет, бысть бо сие очесем всем видящим от господа, да вострепещут суда и страшный сий ответ пред очима всегда имеют началнейшии, и церкви неблагоговейныи и безстрашнии предстатели, плоть их да содрогнется и да дрожат от пресветлаго величества божия, страшнаго суда его и мести злым, злаго воздаяния. Нас же да избавит от всех сих, яко милостивый и человеколюбец.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Sąd Boży, XV.
Udo, un écolier peu intelligent, se fait souvent punir par ses maîtres. Un jour il s’endort, en priant, à l’église et la Vierge lui apparaît en songe. Elle lui promet le don de l’intelligence et lui annonce qu’il deviendra archevêque de Magdebourg. Dès ce moment il surpasse ses condisciples, et, peu d’années après, il est élu archevêque. Mais il néglige les devoirs de sa charge et se livre à toutes les débauches. C'est en vain que Dieu l’avertit d’amender sa vie. Alors, une nuit, le Christ, la Vierge, les saints et les saintes du Paradis s’assemblent dans la cathédrale de Magdebourg. Saint Maurice traîne devant ce tribunal le mauvais archevêque et lui tranche la tête.
О послушании слова божия и о силе его велицей. Бысть некая девица, иже великое рачение и велию любовь и веру име к слышанию слова божия. От церкви к церкве и от места до места преходя, еже слышати его. Некий же воин уязвися похотию всегда присматривая кралсоты ея и на пути непристойная речения глаголя к ней. Она же пререкующи ему и поношая, всегда его отбегаше. И некогда идущи ей слова божия слушати, той же воин грядый на кони восхитити ю, хотя скончати свою окаянную волю. Она же нача молити господа бога, да сохранит силою слова своего от того воина чистоту ея. Воину же оставльшу ея и едущу по некоему мосту, и абие конь подчеся и главу под ся заврати, и спаде с воином купно с моста онаго и в воде утопе. Бедный же той воин мертв извлечен бысть, девица же избыв того зла, слушав святую литургию и слова божия, прииде на место, иди же лежа умерый воин и нача молити господа бога, да силою слова своего благоволит помиловати его и воскресити. О, чудесна дела твоя, боже! Воскресе воин, прося прощения у девицы о своем нечестии. Удивительно еже и страху полное чюдо сказа во аде грешных мучение. Слушающих же слово божие во царствии небесном великое просвещение.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Słowo Boże, X.
Un chevalier harcèle une jeune fille pieuse en route pour écouter un sermon. Il la met sur son cheval et l’enlève, mais, en traversant un pont, il tombe dans la rivière et se noie. Miraculeusement épargnée, la fille prie pour le chevalier et celui-ci ressuscite et se repentit.
О союзе любви како некая жена неубоявшися смертныя беды о имени святыя троицы мужа исцели. Егда Роберт Британский имея войну с севирианы и егда сразишася полцы, той ранен бысть мечем, ядом напоенным. Возвратив же ся во отечество свое, и от многих врачев исцелитися не возможе. Нарекоша ему последнее: «Аще кто яду усты не изсмокчет, язва исцелитися не возможет. Аще кто сие сотворит, вемы, яко смерти не убежит». Роберт же не хотя на се никако же принудити, воляше сам смерть вкусити, неже инем смерти виновен быти. Жена же его видя сия, уязвленна бысть жалостию, в нощи отвив рану, мужу бо на той час твердо уснувшу, рече: «Во имя отца и сына и святаго духа», и нача ссати потиху. Муж же ея очутився, не даяще ей и крамоляще ю, она же умоли его не возбранити ей и с тою же верою весь яд иссмокта и исплева и ничто же пострада, подаде же язю ко удобному исцелению.
Ce récit est sans doute un ajout de la traduction russe à partir de sources occidentales ou byzantines.
Lors d’un combat, Robert de Bretagne est blessé par une épée empoisonnée. La blessure ne guérit pas et les médecins déclarent qu’il faut aspirer le poison de la plaie, mais que ce serait au risque de sa propre vie. Malgré les protestations de Robert, sa femme aspire le poison.
Убогаго работника молитвою некий от вечнаго осуждения свободися. Работник некий убогий себе же и жену и чада денною работою питая, ибо никоего же иного придобытия к житию своему притяжати не ведый, и зело рано изыде на место, идеже работающих наимуют. И никого же обрете, кто бы его нанял, он же помыслив себе и рече: «Пойду ко церкви божий и послушаю святыя литургии, да даст ми творец мой и бог пристойною работою к жизни жития моего что стяжевати, да без греха себе могу жену и чада прекормити». И с таковым ума намерением вниде во церковь божию и продолжися пение. И оному слезныя молитвы своя господеви принесшу, по отпетии же паки прииде на место наятия, ноне в кий час кто бы его наял. И се уже вси работницы наняты и разыдошася. Тогда сий, велиею печалию объят быв, от места оного пойде, сетуя и помышляя, что творити, чим не точию во весь живот свой питатися, но и оного дне себе, жену и чад своих не имея чим кормити. И в таковой печали идущу ему по пути, и се срете его некий богатый человек и вопроси его, чесого ради нигде не наяся. Он же все возвести ему, яко слушая литургии запамятовах о себе и прииде на место, уже времяни наятия минувшу. Богатый же он помысли в себе, яко таковых молитвы добры и приятны суть богу, и рече ему: «Аще тя никто же наят и всуе день прейдет, то, иди, брате, ко святой божий церкви и молися весь день за мя. Аз же яко и прочим работником мзду твою заплачю». Работник же яко услыша сие, с радостию ко церкви поиде и пришед возде руце и припадая на землю весь день моляся за оного богатаго. Богатый же, яко и прочим работником, посла ясти, вечеру же пришедшу, даде ему яко и за дневную работу, точию басман хлеба над прочая надбави. И егда оному работнику идущу от молитвы и у богатаго приимши хлеб, и в дом свой иде, заиде ему путь Христос господь во образе стара человека и рече: «Колико тебе даде человек он за работу и молитв твоих о нем колико быша?» Он же отвеща: «Десять аспрь и един хдеб над прочая». И рече ему являемый человек — Христос: «Иди паки ко оному и рцы, яко не против услуг твоих заплати, и аще не исправится, зле творитися с ним будет». Работник же шед и поведа ему сретение человека и поведенное глагола. Он же усумнеся о сем и даде ему вдвое перваго. И егда отиде, паки предвари его спаситель в том же образе и рече: «Еще твое все не отда, еще не добре заплати». Работник же паки возвратися и се ему возвести. Богатый же, слышав сия, страхом от размышления объят, даде ему сто великих златых и ризу. И к сему не приложи во образе стараго человека Христос к тому явитися, но оныя нощи явися богатому оному Христос, глаголя ему: «Аще не бы сей работник молился о тебе вчерашнего дня, умерл бы еси сея нощи и осужден бы был вовеки в геенне огненней мучитися». Богатый же трепетен воста и нача от видения сего в велицем умилении каятися за грехи своя и наиравися в добродетельное житие, сотвори бо ся великим милостивцем. И тако прежив замеренная лета, в добром исповедании преставися в вечную жизнь.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Jałmużna, XXV.
Un pauvre ouvrier reste toute la journée dans l’église pour écouter la messe et perd sa chance de trouver un emploi. Un riche l’engage donc pour qu’il prie pour son âme. Pour un jour de travail, l’ouvrier reçoit la récompense habituelle des travailleurs journaliers, mais le Christ sous l’aspect d’un pauvre pèlerin le fait entrer dans la maison du riche et demander plus, car il a payé moins que la valeur du service rendu. Le riche paie et le Christ lui apparaît en disant que seules les prières de l’ouvrier l’ont sauvé de la mort ce même jour et de la damnation. ~
Како Канут царь позна яко бог есть всесилен. Како Канут царь Дунский позна, яко бог есть всесилен. Седящу убо ему на брезе морском рече: «Море, царствия моего частицею еси, и того ради буди ми послушно». И абие взволновавшися море обли его. По сем устрашившися царь рече: «Суетна есть всех царей слава и честь, и сила, и власть, но един токмо бог есть всесилен». И венец на кресте положивши, по сем страха божия и чести рачителен бысть.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Pokora, XXXIV.
Le roi Kanut (Knut le Grand, 995[4]– 1035) ordonne à la mer de se retirer. Ayant compris les limites de son pouvoir, il ôte humblement sa couronne et la place sur la tête du crucifix.
Силою воздержания великий змий погибе. Писано есть в книзе, иже глаголется «Дробина», сиречь лествица небесная: при некоем граде змий великий вселися, человеки и скоты пожирая, ему же ни орудие, ниже кая сила людская что возможе сотворити. Сие уведав, един святый епископ, пришед тамо, глаголет людем: «Возлюбленнии, змий сей силою и злобою не вящши есть демонов, демонов же сила постом и молитвою искореняется. Молю вас, вооружимся купно со мною молитвою и восприимем пост богоприятный, да умилосердится господь бог наш над нами». И послушаша людие епископа и десять дний нелицемерно постишася. И егда преидоша дние поста, тогда епископ собра люди вся и рече: «Ныне познайте, братие, колика сила воздержания и поста. Хощу, да вси плюнете в сосуд един». И сотвориша тако, яко же повеле. Прия же плюновение епископ и сотвори сим окрест змия округлость. Змий же яко связан не возможе прейти чрез постныя слины, где бы себе пищи приобрести, и тако многи дни недействен лежав изъчезе. Епископ же уча люди, глаголя: «Зрите, братия, яко сила поста телеснаго уби оного змия великого, тако сила поста духовнаго всяку силу и прилоги сатанины отгоняет. Но поститеся постом, богу благоприятным, не бесовски, яко же они николи же ядят, но неотвратно во злей воли пребывают и человеком злыми неприятельми себе являют. Не поститеся яко июдее, иже в день постятся, в нощех же обжираются и в нечистоте пребывают, и не яко болезнуяй, иже здравия телеснаго желает, и не яко лакомии, иже долго не ядят, да мехи своя наполнят».
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Post abo wstrzemięźliwość, XVII.
Un dragon terrorise une ville. L’évêque sachant le pouvoir du jeûne invite les citadins à jeûner pendant dix jours et après à cracher dans un vase. Avec les crachats, il fait un cercle autour de la ville. Le dragon ne peut pas le franchir et disparaît.
Чарами от некия жены дух нечистый хотевши отгнати целый полк в нея вогнаша, и о чистоте. Некая жена от благородных име сына юна и ожени его. По браце же позваша сию на освящение храма святаго мученика Севастиана. Она же восхоте с собою пояти жену сына своего. Нощи же оные младая она, побеждена любостию мужа и похотию телесного, и не возможе воздержатися, с мужем совокупися, ведая же, яко быти ей на освящении. И егда заутра воста, сомнения телеснаго исполнения обличая ю и устрашая и понуждая, да отречется быти при освящении. Стыд же обдержаше и к свекрови сказати не даяше, много мечтая, страх божий преобидев человек устыдевшися и водою не измывся, с свекровию ко освящению мученича храма ехаша. И прибывши во храме ожидаху мощей приношения. Егда же прииде время, и святаго мученика Севастиана мощи во храм внесоша, нападе демон нечистый на младую ону и страшно сию о землю удари. Видев же сие храма того священник, сожалеся о ней, видевши лютое мучение, взем от олтаря убрус, прикры сим сию. И яко над мощ свою дерзну, демон и на него нападе, и научи его, какова бе. Свекровь младыя оныя и сродницы зело огорчишася, и инии ту бывши взяша сию и к дому отнесоша. Дух же лютый и нечистый непрестанно ея мучаше. Муж же ея и свекровь жалостию о ней пронзаеми, телесно любяще и пекущеся, да опять видят ю здраву, к вящей погибели приведоша: начаша бо чаровников и чаровниц призывати, да погубят душу ея, ибо тии, злобы и прелести исполнени, приведоша ю к реце и в воду сию зануряху и многоразличными образы чаров избавления ея губяху. И тако о ней много бедствующе, страшным божиим судом и волею попущения превратными вещьми единаго изгоняющи и целый легеон в нея вогнаша. И от того часа страшно зело мучима, нача различными гласы вопити елико духов нечистых в себе имела,— не могоша ю премногое число человеков удержати. Видевши же сие ближний ея лютое озлобление, познавши грех свой, иже божию помощь оставиша, от человек и врагов богу помощь получити искаху, покаяшася о сем, и повезоша страждущую к человеку божию Фартунату епископу и привезъши, молитвам его и помощи божий вручиша. Епископ же он многи дни и нощи слезы за ню пред богом изливая и сими ю поливая, в кратком времени всецелую и такову здраву своим ея предаде, яко бы над нею душев ный неприятель никоея николиже власти и силы име.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Poświęcenie, V.
Une épouse qui sans s’être abstenu la veille vient fêter la dédicace d’une église est possédée par un démon. Son mari et sa belle-mère font appel aux sorciers, ce qui finit mal : au lieu d’un seul démon, la femme se fait tourmenter par toute une légion. Finalement, on amène la femme à l’évêque Fortunat († 537) qui chasse les démons.
О некоей чаровнице и о ея осуждении. Во время кесаря Генрика Третияго того имени в веси Акельлии бысть некая чаровница, имяше же у себе птища сороку, любляше бо ю, занеже с нею хадаше. И некогда сорока она явствуя ей нечто, нача каркати, чаровница же яко услыша и позре семо и овамо побледе, и бывши в руку ея нож испаде, и тяжко вздохнув, рече ко своим и ко пришедшим: «Днесь до последняго загону плуг мой прииде, днесь услышу и познаю противное мне дело». И точию сие изрече, прииде некто от сродник ея возвести, яко сын ея и все племя ея наглою смертию помроша. Сие чаровница услыша и сама лютым недугом объята бысть, повеле оставшия дети призвати к себе и некоего мниха, в сие время в весь ту пришедша, и инокинь ту живущих. И егда приидоша, рече пред сими: «Аз, бедная, и всякаго несчастия полная заслугами своими и непрестанным служением диаволу мзду восприемлю. Аз всех мерзостей благо и нечистоте мастерица». И рече инокиням: «Имею точию надежду о законе вашем, сама же о себе погибох: ныне демони мне будут в муках побивати, их же ко греху человеков посылах подвигати». И рече ко оставльшим детям своим: «Молю вас, чада моя, чрез внутренняя матерска, и нем же вас носих, да покуситеся по елику возможно от горких ми мук полегчити, вем же яко изречения от души не отимете. Завещаю же вам тело мое еленею кожею объшейте и во гроб намеренный вложивши железом покрыйте и оловом спаяйте, и еще обвейте тремя великими ужищи. И аще три нощи безпакостно будут лежати, четвертаго же дня землею мя загребите, но объявляю, яко земля мя не хощет прияти, чарования моего ради. И еще заповедаю на всякую нощь чтущих псалтырь да будет пятдесят». И се рекши здрава сущи изверже душу свою. И первыя нощи наяхом правити псалтырь толико числом по завету ея. И разделишася на два лика правляху, двери же церковныя зело быша затвержены. И се великия запоры поломашася, ибо два демона пришедши и объвязания гробная оборваше. Видевши же сие поющия псалтырь от страха оцепенеша, обаче яко многое число сих устояху. В третию же нощь такожде сим поющим прежде пения куров бысть рвение земли, ограждения и гром страшный, яко из основания хотящу монастырю оному женьску и храму пастися. И се един страшный демон высоковозрастен зело двери храма затрясе и изем сих и в трески сокруши и полома и гордым ступанием ириближися ко гробу, по имени ону возва, страшно возгласи: «Востани», рече. Она же отвеща, яко окования ради гроба востати не может. И он рече: «На злое твое да будет волна». И абие основание оно, яко паучину, вельми мощное растерза и приим за руку вне церкви сию исторгну. Такожде видим конь приготован вороный, ржа люто и страшно зело, по хрепту же вместо седла и чепрака гвоздей железных острых исполнь. На него же ону чаровницу восхитив от земли с великим ея криком и рыком посади, и из очей зрящих она со всем о ней зборищем изчезе. Но глас вопля ея и стона бедней слышен бысть на четыре мили.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Wieszczba, czary abo wróżky [I].
Pressentant la mort, une sorcière demande à ses enfants de mettre son corps dans un sac de cuir, placé dans un cercueil de fer garni de bandes de fer. Elle demande que cinquante moniales chantent des psaumes autour de son cercueil pendent quatre jours, avant de l’inhumer. Le troisième jour après sa mort, les démons prennent l’église d’assaut, tirent le corps du cercueil, le jettent sur un cheval noir et l’emportent aux enfers.
Лакомство, славолюбие и пронырство в самой хитрости чарования уловлено. В монастыри преподобнаго Венедикта некий брат возжела быти игуменом. Ведая же, яко не может сего достигнут при живом игумене, сице умысли. Некий отрок юный живый в келлии игумена и по вся дни наказуем за суровость его, помалу же и бием бысть. К сему же юноши придружися брат и некогда рече ему: «Аще хощещи, да будет тебе склонен игумен, возми у мене некий порошек и потруси в яди его, и егда вкусит, к тому тя озлоблятн не будет, но веема возлюбит». Юноша же со оным содружися, мня истинну быти, благодарствуя брата. Приим же порошек, помысли в самом себе, глаголя: «Испытаю прежде половину в яди посыплю, а другую впредь оставлю, и аще будет добр ко мне игумен, на сем стану, аще ли же гнев его на мя не усмирится, то и вдругоряд посыплю». И тако помышляя, потрясе отравным порошком игуменьския яди. Игумен же прииде от церковнаго пения и точию вкуси, абне умре. Тогда брат оный мужеубийца поставлен быв во отца и вожда, и радуяся изобретши последнею злобою маловременное начальство, не ведая же, яко отрок лекарство злобы сие не все изгуби. Повеле же ему, яко и оный во своей келлии жити и сперва бо добр ему являяся, напоследок же, яко егда уже гордостию надуся, нача его озлобляти. Отрок же рече в себе: «Добре сотвори, иже половину порошка оного сохраних», не ведый же зла отрок он и мняся, яко преждебывый игумен умре по воли божий, и. от простоты сие помышляше и рече: «Сотворю по первому образу и сему игумену, некли милость его усвою себе». И взем порошек посьгпа в яди и оного мужеубийцы, и точию вкусив, душу свою изверже и во веки осужден быв. Брату ископа ров и сам окаянно не укосне снити в онь.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Złość nadęta, [I].
Un moine voulant devenir abbé invente une ruse pour aboutir à ses fins. Il donne un sachet d’une poudre empoisonnée à un jeune moine souvent puni par l’abbé actuel, en disant que ce remède rendra son maître plus doux. Le jeune naïf empoisonne l’abbé avec la moitié de poudre et garde le reste. Étant devenu abbé, le moine perfide se met à maltraiter le jeune moine. Celui-ci décide alors d’utiliser la poudre sur le nouvel abbé qui meurt aussitôt et est damné.
О пляшущих и тонцующих и како пляшущий в нощи рождества господа нашего Иисуса Христа в проклятии целый год плясаша. В царство Генрика втораго, в десятое лето кесарьства его в Саской земле, при храме святаго мученика Магнентия, в праздник рождества господа нашего Иисуса Христа, в нощи оной, служащу иерею во храме мученика, нецыи же от мирских безстрашнии и самовольнии обычаем поганьским под час праздника тонцоваху, плясаху, песни пояху. Иерей же оный о имени господа нашего Иисуса Христа завещевая и уча сих да престанут от злых своих, они же, ни во что же вменивше словеса его и завет отверъгши, не точию не послушаша, но и ругающеся, паче вопль велий подъемше плясаху и церковному пению всенощному препону творяху. Священник же, видев, яко учение его не успе ничтоже, огорчися зело, прокля их, глаголя: «О имени господа нашего Иисуса Христа посылаю на вас проклятие да тако вопльствуйте и тонцуйте год целый до толикого же времени». И паки рече: «Боже великий и скорый услышатель! Услышь мя, по глаголу моему да будет в силе власти священника». Безчювственным малого весу слова, но зело превозмогоша. Слыша сие, оного священника сын в том же тонце сестру свою сущу хоте исторгнута ея и ухвати за ризу ея и точию тело вырва, саму же, клятвою уже объяту, не може исторгнути. И тако она с прочими целый год плясаху и тонцоваху на едином месте и под собою выбиша земли первое до колену, посем до пояса, ни пиша же ни ядоша, и зима и вар солнца не сдоле их. Сие уведав, епископ Коленьский, пришед пред образ мученика Магнентия, молитву со многими слезами к великому богу за них ходатайством мученика предпосла и от связания клятвы разреши. По разрешении же дочь иерея оного и инии мнози вскоре изомроша, инии же много дней спаша, посем умроша. Елицы же ожиша, велие покаяние принесоша, но дрожанием тела казнь свою до кончины своея показоваху.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Taniec, VII.
Ceux qui osent danser et se réjouir la nuit de Noël, sont condamnés par un prêtre indigné à danser une année entière.
Во обычай злаго дела зануривыйся свет очей своих погуби. Амбросий святый епископ Медиоламский учит и возвещает, якo в делех неподобных обыкшии сего желают и до сего приходят, иже и телу и здравию тщету и животу замереному предел творят, но сему не внимают, токмо на свою беду желание свое исполняют, и приповествует: «Некий Феотим зело болезнию одержим очежною и страдаше люто, и врачеве пришедше заповедаша ему, да воздержится от любезности жены своея и еже с нею дел плотских. Он же не хотя дати желанию своему отсечение и хотя сведати о слепоте, в ню же и пришед, ибо оба очеса своя погуби».
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Nieczystość, XI.
Saint Ambroise raconte qu’un certain Théotime, affligé d'une maladie des yeux, a préféré perdre la vue que de renoncer à prendre du plaisir avec sa femme suivant le conseil de son médecin.
Яко господь бог всесильный силу и благодать и победу дарует, Алфонс царь сына своего научает. Алфонс арагоньский и сикилийский царь, егда сына своего отмщения ради на флоренчиков со многими вой отпущаше, по многом же научении, еже даяше сыну своему, сие приложи: «Ныне наипаче тя молю, сыне мой возлюбленный, о сем, яко ниже своей, ниже друзей своих силе причтеши кую либо победу восприимеши, богу всесилному сие причитай, а не своей силе. Веру миими, яко победа не человеческим умышлением бывает, но милосердием бога всесильнаго и его божественною волею. Промышление же воинское дотоле помогает, доколе бога будеши боятися и не осквернишися блудом и корыстьми или восхищением. Сие егда соблюдеши, обрящеши милостива бога. И тако прежде чьти бога и бойся его, и в нем все свое упование полагай, и тако победу восприимеши и вся благая от него получиши. Аще ли же познаеши, в чесом гнев его праведный, дерзай, да не даси безумия богу, наипаче еше на тя нашедшия беды со благодарен.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Bóg, IV.
Ce récit est sans doute un ajout de la traduction polonaise.
Alphonse, le roi d’Aragon, fait la leçon à son fils qui part pour le combat : c'est Dieu qui donne la victoire et c'est en lui qu’on doit mettre ses espoirs et sa foi.
О продаянии праведном, како некоея вдовы дом не згоре. Единыя от веси Колны, во граде Дузберге вдова некая от сироства своего едва можаше питатися, квас варя и продая. И некогда граду запалившуся и везде огню поядающу, и дом ея окружившу. Она же яко вдова, не имея чим помощи, ни надежды имея прибежища о помощи и молити нача господа бога и бочки с квасом во вратех дому своего противу пламени постави, в великой сердца своего простоте сице моляся: «Боже праведный! Аще мера сих бочек и продаянием кваса сего кого онеправдовах, хощу, да згорит дом мой, аще же в продаянии сем правда обрящется пред лицем твоим, молю благодать и человеколюбие твое, да во время се по милости твоей призриши в потребу мою. Отпусти же, преблагий, спротивлению моему». Удивительна вера, удивительнейше же милосердие, иже рече: «В ню же меру мерите, возмерится вам». Огнь, иже окрест вся пожирая, никако же дому ея коснуся. Вси иже видящии, удивишася, како огнь, к воспалению вещь удобная и лютая, дом ея, проникая всюду непрестанно, но никако же запали, ни следу на нем остави.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Przedawanie sprawiedliwe, I.
Lors d’un violent incendie, une veuve pose ses barriques de cervoise contre le feu et prend Dieu à témoin qu’elle n’a jamais menti aux clients et lui demande de protéger ses biens. Le feu épargne miraculeusement sa maison.
О ораче Неопольскаго королевства, иже о имени Иисус Христове в море ввержеся. Ратай некий на примории оря, жена же его, принесши ему брашно, отлучившися от него, по брегу ходя. Разбойницы же аравиты, приплывше, восхитиша ю. Муж же воззре и жены своея не обрете и узре разбойнический корабль, на котвицах стоящ, и разуме, яко жена его поимана от них, и о имени Иисус Христове ввержеся в море и приплы к кораблю. Призва же началнейшаго и рече: «Аз к вам сего ради приплых, яко имею заповедь от господа Иисуса Христа жены во всякой нужде не оставляти и всяких тягот, иже в неволе будучи, понести, и вся сия яко помня к жене любовь и верность по обещанию таинства христианьского соблюдая, со женою вкупе вам предаюся». Сия слова маурове с великим удивлением восприемше, во свою страну мужа и жену отведоша и царю своему в дар приведоша. Царь же, слышав сия яже о них, зело удивися и повеле мужа со женою волею почтити, к сему же еще и над воинством чиноначалника сего учинити, того ради, понеже не ужасеся трудов и в плене быти.
Ce récit est sans doute un ajout de la traduction russe à partir de sources occidentales ou byzantines.
Un laboureur de Naples voit sa femme kidnappée par des pirates. Il se jette dans la mer pour monter à bord du navire afin de partager avec sa femme tous les malheurs, comme le demandent les lois du mariage chrétien. Les pirates offrent le couple à leur roi. Celui-ci, touché par le dévouement du mari, rend sa liberté au couple et fait du mari son général.
Сила божия тако есть потребна ко изведению малаго цвета, яко же и ко творению вышняго ангела. Августин блаженный глаголет, яко всесилная рука божия всегда едина, и таяжде сотвори на небе ангелы, а на земли человеки навысочайшии в сих, ниже высочайшия во онех, ибо яко никая же наша рука ангела, такоже никая же и меньшаго червя сотворит и меньшаго листка на древе. И яко же тела нималаго власа бела или черна сотворити не возможет, но всесильная рука твоя, боже, ему же вси вещи не единаго подобия есть, ибо несть подобно сотворити червя, нежели ангела, и нежели лист на древе, ниже подобно сотвори влас, яко же и все тело, ниже не трудно основати землю на водах, яко же и воды на земли.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Bóg, II.
Ce texte est sans doute un ajout de la traduction polonaise.
Parole de Saint Augustin sur le pouvoir créateur de Dieu. ~
Князь некий милостивый в творении милостыни в зимное время до самыя срачицы обнажи себе. Некий добродетелный и могущий Феобалд князь Кариотеньский и Облезеньский, во всем государстве франчужском благовернейший и щедрый к нищим, сей во время лютыя и необычныя студеныя зимы грядый по пути в некий град со множеством двора своего и воинства, срете убогаго веcма нага и люте дрожаща, и вопиюща, от грядущих и у него просяща милостыни. Князь же, надъехав тихо, милостивно к нему рече, вопрошая, чесо хощет. Нищий отвеща: «Даждь ми, господине, верхнюю одежду твою». И князь, не постояв нимала, совлече и даде ему любезно и паки рече: «И еще чесо хощеши?» И рече нищий: «Господине княже, сею мя единою не согрееши! Даждь ми исподнюю ризу твою». И князь, яко великий милостивец, даде ему и сию. Посем проси и внутренния заложки, князь же не отречеся и то даде и оста точию во единой срачице. Убогий же паке рече: «Зриши ли, милостивый княже, яко шапки не имею, и глава зябнет ми зело. Даждь ми, молю тя, и шапку!» Тогда князь мало устыдеся, бе бо плешив, и рече нищему: «Любезне, стужателно ми о шапке прошение твое, ибо без сея шапки сам быти не могу». И точию князь сие изрече, убогий же он, спустив с себя ризы, невидим бысть, точию велие благоухание на месте том оста. Благолюбезный же князь, видя сие, съcеде с коня, повалися на оном месте, идеже был нищий, нача горко плакати и рыдати непрестанно, вопиях: «Согреших, прости ми!» И тако многое время рыдав, землю ту слезами поли, поиде в путь свой. Посем зело острегаяся: всякому, еже аще что хощет и просит, подавая неоскудно и в той добродетели благочестно преставися ко господу.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Jałmużna, XII.
Le comte Thibaud II de Champagne († 1152), connu pour sa générosité.
Le comte Théobald (Thibaud de Champagne) rencontre en voyage un pauvre déguenillé, qui lui demande son manteau; le comte donne le manteau. Le pauvre demande l’habit et les autres vêtements, et il les obtient. Encore insatisfait, il demanda la chapeau. Le comte refuse et le pauvre jette les habits et disparaît miraculeusement.
В последней потребе младенцы преставльшияся родителем помогают. Превеликий и святый Михаил Архангел Акакию патриарху Константинопольскому поведа, иже аще добрыя чия дети отсюду ко хвале божий преставляются, и егда родители их в год смерти своея бедствуют, помогают им чада их паче, неже ангел божий, и великую милость от господа бога испрошают, да тихо и весело с сего света отходят. И сие самое, яко той же святый архангел повествует и учит, да принуждают родители от усердия своего и их ради добрая чада своя назирати и в добронравии обучати, и таковым, аще прежде к богу отидут, да поручают себе в своем исходе, ибо чада аще мали по крещении или и по возрасте в добродетелном воспитании помроша и в благочестии божий конец жития прияша, многое у него дерзновение имут, еже о родителех благодать его молити.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Rodzicy, XII.
L’archange Michel révèle à Acacius (†489), patriarche de Constantinople, que les âmes des enfants morts aident leurs parents à gagner le ciel.
О учащихся злым чародейским книгам и чернокнижным наукам. В Толете граде Гишпаньского государства удивлению достойное дело сотворися. По обыклости бо тамо живущих от многих стран в сие господарство учения ради приезжаху. В сем же граде Толете между добрых училищ училище чернокнижным наукам, юноши же неции от Свении и от Баварии в сем училищи дел неприязненых учахуся и во учении том дивныя и ко уверению неподобныя речи слышавше. И аще се еже им учитель сказует правду сведати хотяще, приидоша к нему и рекоша: «Учителю, хощем дабы то, чему ты нас учиши и неятоверное нам и дивное возвещавши, дабы явственно и очевидно нам показал еси, того ради да не обольстимся, аще будет или ни к пользе и по житию нашему». Учитель же их, слыша от них сия, всякими образы и хитростными словесы не хоте сим показати сие, да не избегнет кто от них, отрицался. Последи же нуждею приневолен от них и склонися на сие, избра день и прирече в той показати действо дел сатанинских. Егда же прииде день нареченный, изведе их вне града на поле и мечем своим черту круглую окрест их сотвори, завеща же под лишением здравия живота, да пребудут в черте со всякою твердостию и безстрашием непоступно, ниже какову льщению и страхованию поднадати, и ниже что прияти или подати, со всеми силами укрепитися и от всего охранялся, стояти. И тако во окружении оном утвердив их, отиде вмале подале, нача проклятою наукою своею демонов призывати и многое множество обычаем воинских полков демонов показася. Обступиша же круг оный, начаша ко юношам приступати, из луков и пищалей замеряти, копиями верзати и мечьми, близ приезжающе, наполы хотяще их разсекати и всеми образы устрашающе нестерпимо хотяще сих из черты изгнати. И не учинивши по своему зломыслию сим образом воины злобы своея, действо применишася, воинство же яко отиде. И приидоша лики девиц прекрасных, не удобь сказуемых лепотою, зело украшены одеждами, и начаше тонцы строити, и всяко преблажняти, юноши к себе позывающе. Едина же от них прекраснейшая изобретши единаго от них улюби и непрестанно к нему приступала, позывая с собою плясати и между собою лобызание дати, подая же ему многоценный и дивно устроенный перстень и тако от внутрь распали его к себе любовию, тела своего льщением и прегибанием, от вне же улакомися доброты видением, и тако прельсти юношу, ибо не утерпе в округлости стоя, руку от нея же палец к возложению перстня за круг оной девке простре. И абие от тоя восхищен из оного круга в мепновении ока и к тому клеврети его не узреша. Итако собрание оно бесовское корысть получивши в ветр применися и не явленно сотворися. Видевше же оставшии ученици юноши онии клеврета своего восхищенна от врага, страхом великим объяти быша, начаша друг друга держатися и вопити. Слышав же сие, учитель их прибеже, понося нетерпению их. Они же, узревше его, начаша лаяти и злословити о погибели товарища своего. Он же рече им: «Нестьмь аз о погибели вашей ходатай, вы мя принудисте и заповедь мою преслушасте». Ученицы же паче лающе его рекоша: «Аще нам не возвратиши его, то на сем месте мечи тя разсечем». Сия учитель их слыша, убояся погибели живота своего, обеща им клеврета их возвратити. Поиде же и призва началника тмы и князя всякой неправды, напоминая ему работу свою и предъявляя службу свою. «И аще, рече, клеврета их не отдаси, то и всей моей науке велия препона имать быти и служба, яже к тебе от человек многая престанет». Старый же враг сие слышав возжалеся о служители своем, рече: «Заутра на сем месте совет сотворю с своими и егда како желание твое исполнится, точию не забывай к себе добра моего». Заутра же злоначалнаго врага повелением на сейм оный многое множество злобных духов прибыша и предложена печаль и челобитье оного дел их учителя, и еже хощут ученицы его убити. И вопрошени от князя своего, чесо ради толикое насилие юноши сотвориша, противная же страна противу вопросу отвеща, яко никия же сотворихом силы, но сам сему виновен, ибо мастера преслуша и завещания о крузе не сохрани. И тако многими словесы стязующеся. Началник их на некоего стара показа и рече: «На тя елагаем строй сей, како присудиши, тако и буди». И той востав ко всем рече: «Аз умыслих и повелеваю отдати юношу учителю его». И князь их и старейшина повеле двернику: «Отдай, рече, немедленно юношу, ибо налегают на учителя клеврети его. К сему повелеваю». И весь сонм склонися и но велению их ученик без закоснения отиде из геенны возведен и приведен пред князя тмы и погибели. Князь же демоньский отда его учителю, и все собрание оно разсыпася. Учитель же яко сокровище велико ученика обрете зело урадовася, но вмале познаваше его, ибо яко мертвец много времени во гробе лежащ видеся. Приведе же его ко клевретом его, узревши его, зело ужасошася, бе бо видение его страха и умиления полно, и едва познаша его, веема суща изнуренна и истомленна. Сей едва в память прииде сверстником своим еже видев в геенне страшныя грешником муки с великими слезами и умилением исповеда, а паче яко зело сие злое и проклятое учение над вся грехи мерзско и досадително богу, и тако клевретов своих увеща остатися от таковаго злаго начинания и учения и во страсе божий жити, сам же оставя все бысть монах крепкожительный и добродетельный.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Zaklinanie, I.
À Tolède, quelques étudiants en nécromancie demandent instamment à leur maître de leur montrer son art. Le maître accepte, mais trace au préalable un cercle autour du groupe, afin d’empêcher que quelqu’un soit emporté. Les diables surgissent sous l’apparence de jeunes filles. Un des étudiants succombe à la tentation, met la main en dehors du cercle et est entraîné par les diables. Ses compagnons font intervenir le maître en le menaçant de mort. Celui-ci entame des négociations avec le chef des démons et le convainc de restituer le malheureux. Revenu de l’enfer, l’étudiant cesse la magie et devient moine.
Некоего содомленина чрево излился. Человек некий таковей себе всезлобней блудней скаредости отда, иже ниже своею женою, ниже по злому обычаю иных люблением и соделованием похоти удоволися, но в селикое зло занурися, яко жену свою нача озлобляти дотыканием и осязанием содомским. Жена сего оброняяся, отмщения божия суда на него просила, но он всезлый некия нощи силою оно зло над женою своею содея. И по сотворении зла воста и поиде на проход, и егда ко испражнению седе, вся внутренняя его излишася из него. И возреве тамо. Прибегше же и взяша его и положен на постели вопияше, яко палим есть от огня гееньскаго, а паче руце его палимы, иже непристойне дотыкахуся, и дабы усечени были. И тако страшно рычав, в том же часе исчезе.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Sodomia, VIII.
Un homme force sa femme à un coït sodomite. Ayant commis ce crime, il va aux toilettes où les entrailles sortent de son ventre. Placé sur son lit, il crie que le feu infernal le brûle de l’intérieur et meurt peu après.
О величестве власти архиерейския, како послуша вода Савина епископа. Савин преподобный плакенский епископ добродетелный и святый. К сему же прииде диакон, возвещая, ибо Падва река от брегов своих излияся и потопи село и землю святыя церкви. Слыша же сия, Савин рече ко диакону: «Иди и рцы реце: повелевает ти епископ — воздержися от стремления твоего и вниди в бреги твоя!» Слыша же диакон, пренебреже слово святаго, помышляя, яко невозможно повелению сему збытися. Тогда святый повеле призвати писца своего и повеле написати сице: «Савин господа Иисуса Христа раб. Повелеваю ти, реко, во имя господа нашего Иисуса Христа, во оных местах, идеже храма божия земля, из брегов твоих не исходи и раль церковных не обиди». И посла со оным писанием оного писаря и повеле в реку вринути Писарь же поиде и писание вверже. И абие река, святому повинуяся, от земли церковный отступи и в бреги своя вниде и николи же смея из брегов своих изыти.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Posłuszeństwo, VIII.
Saint Sabin jette une lettre dans l’eau du fleuve Pô en crue pour lui ordonner de se calmer. Le fleuve obéit et retourne dans son lit.
Евагрий Аммония потязует, понеже многи спасти можаше, епископства отречеся. Во время некое прииде святый Евагрий ко преподобному Аммонию духовнаго ради посещения и пользы взаемныя. И егда сии писание святое между себе разсуждающе и о господе бозе своем веселяхуся, яко глумленно рече Евагрий ко Аммонию: «Не боиши ли ся бога и тяжкаго греха, како не хоте сана епископска прияти, ухо себе отрезал еси?» Отвеща Аммоний: «Молю тя, друже мой и брате, помолися о мне ко господу, дабы ми прочая моя грeхи отпустил, а о сем не ужасается душа моя. Но тебе паче должно есть боятися, яко ты зело ученый во всякой премудрости и писания святаго совершен разум имаши, еже тебе благодать божия подаде. Отнюду же могл бы еси множество человек научити и в благоразумие привести. И аз, бегая тяжести священства, ухо себе отреза, ты же язык, понеже быв диакон и великия церкви учитель, отбегл еси в пустыню.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Język, IV.
Évagre le Pontique (†399) visite saint Ammon: il lui demande s’il n'a pas peur d’avoir commis un péché, en s’étant coupé l’oreille pour éviter de devenir évêque. Saint Ammon répond que la charge épiscopale est très méritoire pour celui qui sait enseigner le peuple et que Évagre, diacre est docteur, en s’enfuyant dans le désert, s’est comme coupé la langue.
Содомиты стопы зеленую траву яко огнем попалиша. Видев человека (глаголет повествуяй) всескареднаго греха сего виновна, на него же иерей некий добродетелный свидетель, иже и возвести ми. Егда человеку тому грядущу через некий луг, траву великую и зелену имущу, священнику же по нем шествующу, яко виде, иже аще где ступит, тамо яко огнем траву ис корене попаляя и по нем по земли палеж огня являя. Виде сие священник он, нача его увещевати и к покаянию обращати, он же нимало умилися, ни обратися. По сем вскоре услышахом, яко вселютою и страшною смертию умре. Извещено оному молившемуся священнику, яко вовеки осужден бысть мучитися.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Sodomia, VI.
L’herbe verte brûle sous les pieds d’un sodomite.
О отце Агафонике, яко в юных летех добродетелей и воздержания ради языка своего отцем наречен бысть . Поведа отец Иосиф,— егда, рече, седящим нам со отцы, отец пастырь возва Агафоника: «Отче!» рече.— И рекли есмы: «Млад еще, отче. Чесо ради тако его нарицаеши?» И отвеща пастырь: «Уста его сотвориша достойна таковаго воззвания». Сей Агафоник вложи камень во уста своя и по три лета сего носи, да исправит молчание.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Język, VI.
L'abba Josèphe s’adresse au jeune Agathon comme à un père, en expliquant qu’il est bien digne de cette appellation. En effet, Agathon a gardé une pierre dans sa bouche durant trois années pour apprendre à se taire.
С каковым намерением плачь сродник и жены и чад егда видят кого умерша. Богатый некий и честный человек, имея жену и сыны и дщери, их же зело любляше, сий ко пределом жития доиде; болезновав люте и последняя дыша, жена же его и чада стояху окрест его, плачуще зело, но в плачи своя потребы открываху и о себе тугу и попечение являху. Слышав же сия боляй окрепившися рече: «Что, любезнии мои, тако плачете? С вами бо оставляются братия моя и вси ближний сродницы и благотворцы приятели мои. Вам же оставих села и имения моя и вся вещи богатьства моего. Но слушаю внимателно плачю вашего, тебе, жено, и сынов моих, слышу, яко ни един плачет мене, яко иду во страну далечайшую, идеже ни единаго знаемаго, ниже малаго приятеля, ниже что малаго от сел имения с собою пойму, но наг и един точию отхожду и не вем о чем вопросят мя, и кто ми примыслит, что ми отвещати, ниже се вем, где имам пребывати. И сего ради иже плачете о себе, а не мене ради, то аз сам о сем буду плакати и пещися о себе». И сие изрек, призва приятелей, к ним же сотвори завет о души своей, прият от них писание, завета упразднение и при себе самем всего своего половину сел и имения даде богу.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Płacz, VI.
Sur son lit de mort, un père de famille dit à ses proches qu’ils pleurent par pitié pour eux-mêmes, et non pas pour lui.
О милостыни и милости к нищим Германа епископа воздаяния и о препятии. Святому Герману епископу пришельствующу Галлию, нищий просители просиша от него милостыни. И вопроси святый епископ диакона своего, колико имать сребра, и диакон отвеща, яко точию имать три златых червонных. Епископ же рече: «Отдаждь вси просящим сим». Диакон же отвеща: «Чим имам купити пищу тебе и иже с тобою?» И епископ рече: «Бог насытит нас, убогих своих». Слышав же сия, диакон и яко бы усердный ко своему епископу два златых точию отда, третий же остави на иждивение епископу и братии. И егда путешествующим им, узреша за собою на борзых конех приналегающих, и скоро пригнавше, пришедше ко епископу оповедающе, яко великий некий князь града приела к нему в дар двести златых. Святый же Герман обратився ко диакону рече: «Приими елико принесоша. Зле сотворил еси, неправду показав над убогими, преслушав мое повеление. Аще бы сотворил еси яко же повелех ти, то благодетель и воздатель бог триста бы златых днесь нам послал».
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Jałmużna, XXI.
Étant en Gaule, saint Germain rencontre plusieurs pauvres qui lui demandent l’aumône. Touché de compassion, il s’informe auprès de son diacre pour savoir combien il lui reste d’argent. Le diacre lui répond qu’il n'a plus que trois sous d’or. Le saint lui dit de les donner aux pauvres; mais le diacre, sans rien dire, en réserve un, et n'en donne que deux. Germain, continuant sa route, voit venir à lui des cavaliers, qui lui apportent le don de la part leur maître : deux cents sous d’or. Il dit à son diacre : « Recevez-les, et connaissez le tort que vous avez fait aux pauvres; car si vous aviez donné ce que je vous avais dit, sachez que le Seigneur nous aurait envoyé trois cents.»
Господь бог всех вещей начало есть и создатель. Птолемей царь во едино время вопроси единаго от седмидесят и двоих переводчиков, что ему бысть лучьшее в сем животе. Тии же отвещаша ему, глаголюще: «Познаеши ли, яко бог во смиренных господьствует и яко благая дела не нами, но собою творит. Ибо гoсподь бог, иже надо всеми господьствует, всех дела совершает и к концем своим приводит».
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Bóg, I.
Ce récit est sans doute un ajout de la traduction polonaise.
Le roi Ptolémée (Ptolémée II Philadelphe, 309/308 av. J.-C. - 246 av. J.-C.) demande à un des 72 traducteurs chargés de la traduction de la Bible ce qu’il admire le plus dans la vie. Le traducteur répond : le pouvoir de Dieu dans les petites âmes.
О еже и птицы господним страстем спостраждут. Некий благочестивый воин, из Англии грядый во Иеросалим, с ним же спутешествова срацынин, от него же известися о дивнем видении. Едущим бо им во время спасителных господа нашего страстей через некий красный великий лес, в нем же чуднии и велиции древа, на ветвех имуще птиц дивным образом, но ни едина от них не точию воспеваху, ниже на ногах стояще, но яко издохший лежаху, крыла своя распростерши образом креста. Егда же воин той вопроси срацинина о сем, он же отвеща, яко во весь год тии птицы в лесу сем множество их пребывают и поют зело сладко; во дни же муки, егда Христос великий бог терпел, вси умирают и тако до недели, егда бог ваш воскресе, оживают, яко состраждующе и совостающе, воспевают паки зело красно. И аще сицевое творят птицы — творения несмыслени суще, кольми паче належит человеку, яко есть разумный, страшныя страсти спасителя нашего размышляти и сердце свое сокрушенно имети?
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Męka Chrystusowa, XIV.
Dans une forêt près de Jérusalem, les oiseaux meurent chaque année au début de la Semaine Sainte et sont ressuscités le jour de Pâques.
О проповеди слова божия и како сим, иже не хотят слушати его. бысть видено, яко затыкает уши свои, егда о нем по смерти моляхуся» Простолюдин некий от многих поучаем, еже слышал бы слово божие, он же никогда слышати не хоте, той бедный вскоре умре. И в церкви, егда начаша над ним надгробная пети, узреша священницы и вси причетницы образ господа и спаса нашего, иже на кресте, отторже руце от прибитая гвозднаго, нача замыкати своя ушеса. Видевший же сие зело ужасошася и паки узреша, иже образ лица Иисуса Христа от гроба отвратися, и от страха вси оцепенеша. Иерей же, ведая о сем, его же в церковь принесоша, яко никогда же хоте слово божие слушати, нача глаголати: «Вы весте вси, яко сей никогда слово спасения слышати хотяше, и того ради предан сыну тмы и погибели диаволи. И се видите, яко спаситель и бог наш образа своего действом показа страшное се, еже затче уши своя, да не слышит творимых от нас за него молитв. Отврати же и пречистое свое лице, да не коснит таковый во храме его. Престанем пети над ним, да не осудимся с ним». И того часа престаша пети, и тело его на поли повергоша.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Słowo Boże, XI.
Un paysan refusa d’aller écouter les sermons pendant toute sa vie. Lors de ses obsèques, le crucifix se boucha les oreilles pour ne pas écouter les prières pour le défunt.
О унынии и о царстве и о муце вечней. Брат некий вопроси старца Ахиллея глаголя: «Отче мой святый, чесо ради, в келлии моей седя, терплю уныние?» И рече старец: «Чадо, понеже не видехом еще упокоения, его же уповаем, ни мук, их же устрашаемся. Глаголю бо ти, яко аще бы ведал искус мук, то естьли бы и полна была червей келлия моя, в них же и по вся бы дни еси стоял, без уныния бы и тоскливости стоял.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Lenistwo, VIII.
Un moine demande à saint Achilée pourquoi on doit endurer la tristesse de la vie monastique. Le saint répond: « Si tu éprouvais les supplices de l’au-delà tu resterais volontiers même dans une cellule pleine de vers ».
О кленшемся некоем человеке тому же подобно. Две сестры некоего князя во Францыи приидоша ко кралю Каролу, жалобу приношаху на брата своего, яко отъя у них ключимое им наследие, его же призва краль и вопроси. Он же отвеща, яко сего не сотвори, и краль повеле ему в том клятися, аще вины не имать, о нем же приносят сестры его жалобу нань. Он же всеохотно ко клятве руку простре, и абие чрево его проразседеся и из очей и из ноздрей и ушей кровь лияся и по двою часех умре.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Krzywoprzysięstwo, II.
Deux soeurs portent plainte auprès du roi Charles contre leur frère qui s’est emparé de leur héritage. Le frère jure être innocent, il tombe alors en crachant du sang, et meurt dans les deux heures.
Яков страх божественный службы. Святый Иоанн Златоустый преизящный архиерей церкви Цареградския и воистинну всего светлость света на всякий час дом божий ангельских чинов наполнен виде, а паче в сий час, егда непорочная безкровная божия жертва приношашеся и в се время удивления и неизреченныя радости исполняяся особым своим любителем, обаче духовнаго чина возвещая, глаголя: «Егда иерей святую примирения нашего жертву и приношение начнет приносити, видех и вижду, яко многое множество пресвятейших небесных сил с небесе снисходящих в ризах ясных и зело светлых, боси, очима смиреннии в таинство зрящих, с преклонением самех себе, с великим молчанием и учтивостию и зелным страхом престол, то есть олтарь, окружающих, дондеже и таинство совершится. И семо и овамо по всему храму по сем тихо шествующих, епископом и презвитером и диаконом, егда всепресветлое тело и предражайшую кровь приступающим подавают, со вседивным вниманием служат и помогают. Того ради возвещаю вам, еже вижду, дабы божественныя и страшныя жертвы познавши величество, стрегли себе, да не пренебрежно, страх божий и славу его отринувши, службу вашу великую и всеопасную ангелом страшную совершали, ниже допущайтеся скоро к сим готовящимся, ниже кое сомнение кого да угрызает, ниже смелость и невнимание показуйте, ниже смеет пренебрежное пошествие, ниже семо и тамо позираите, но со страхом и трепетом служение ваше, сохраняюще себе от всякаго порока и скверны, во святыни и ангельской чистоте соделовайте.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Msza święta, XIX.
Saint Jean Chrysostome († 407) dit que lorsque la messe est célébrée, le sanctuaire est rempli d’une infinité d’anges qui adorent la divine victime immolée sur l’autel.
О недостоинстве служащих. Священник нечистаго жития и злаго нрава недостоин никогда тела господня употребляти, но он, преобидев страшную тайну тела и спаса нашего никако же устыдеся вкушати. Зри же над сим месть божию: уста его от носа до брады и язык из самого корени изгни, и таковый смрад исходя, что всех его приятелей отгна. И тако гнив исчезе, отиде в безконечныя муки.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Msza święta, XIV.
La langue d’un mauvais prêtre consommant l’hostie sans respect se putréfie.
О некоем отрочати иже великия муки претерпе и от тех материю своею избавися. Некое дитя десяти лет сущее, во словесех утешное и матери любезное, умре. И в мале времени по смерти показася матери своей зело умучен и истомлен. И егда мати жалостне нача испытовати, что ему тако бысть, он же едва отвеща: «В великих и тяжких муках, мати моя». И та плачющи рече: «То чесо ради, чадо мое, толикое мучение тебе и каковое?» И дитя страшное слово изрече, глаголя: «Егда бы углие, его же жгут, от всея вселенныя собрано воедино и возгоревшися посреде бы кто ввержен был, не толики бы болезни чюл, яко же аз в муках». И паки мати вопроси: «Како такову муку исходатайствова себе, чадо, яко во всем нам послушлив был еси, родителем, и любочестен, молился же усердно и ниже кого злоречил еси, ниже к нам на сирот клеветал еси, ниже кого клял еси». И отвеща дитя: «Аще и ничто же тех согрешил, но за се стражду, яко обыкох у сирот и челяди взимати сребренницы и на се куповах игрушки и овощие. Егда же прилучахуся у нас гости, дароваху мне сребро, и аз им платах. И не успех же всего заплатити и умрох, и за се терплю таковую муку». И мати вопроси: «Мощно ли чим тебе помощи?» Отвеща отроча: «Аще заплатиши за мя той долг, то избавлюся», и тако невидим бысть. Тогда созва мати его раб и рабынь и рече, плачущи: «Скажите, что у кого взя отроча мое сребрениц?» И егда вси сказаша и исчислиша, обретоша десять гривен сербра. И немедленно своима рукама заплати онем и прощения о обиде прося у них. И тоя нощи паки явися ей оно отроча и рече: «Благодарю тя, мати моя, яко тобою избавихся от мук онех и ныне гряду в вечное упокоение и за вас обещаваюся богу молитися».
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Restytucja, II.
Un enfant apparaît à sa mère après sa mort : il subit des supplices pour avoir volé l’argent des serviteurs de la famille. La mère restitue l’argent et ainsi libère son fils de ses châtiments.
О преславном помяновении усопших и чюдное поможение от сих князю Евсевию. Нецыи князи два между себе брань имуще,— един из Сардинии, а другий же из Сикилии — Евсевий и Евсторгий. Евсевий убо велие тщание и горящее попечение имея о избавлении душ и о помощи умерших человеков, святыми жертвами и милостынею и щедротством к нищим, от всего бо государьства своего отлучи на се десятое. К тому же еще некий славный град свой и пребогатый о избавлении душ усопших богу преда и ничто же из оного себе употреби, но в той град из всего княжества своего повеле свозити десятое и тако бедных неимущих сирот, вдов и нищих всех удовляя, кормя и одевая, и нарече град той град божий. Евсторгий же господьством и воинством Евсевия богатейши бе, но добродетельми нищший. Той Евсторгий поднесе войну на Евсевия, прииде под оный град, его же Евсевий нарече божий, облеже и взя его ратовав. Егда же уведав сие Евсевий, велиею печалию обложи себе, глаголя: «Аще бы и пол государьствия моего отъял Евсторгий, нежели сего единаго егда его же предахом богу лишихомся». И рече ко своим славным и всем людем: «О, приятели мои! Ни во что же ли положим злобу сию противу бога и нас, но упованием и верою вперимся и со врагом Евсторгием сразимся, и всесилная рука божия с нами. Аще ли и преодолени будем, се нам живот и радование в надежди же божий». Сие слышавше славнии его радостными усты слово его приемше, разжегшеся сердцы противу супостата, рекуще: «Яко на браки с радостию идем». И поиде Евсевий со всем воинством своим. Прииде же близ града и бояся Евсторгия, зане силен бе. И ста в крепчайших местех близ оного града, и стражу разсудно постави. Едина же стража ста на высочайшем месте, и зращим им, и абие показася им великое воинство белозрачное. И стражие прилежно смотряху, и егда ближае быша, узреша превеликое воинство з белыми хоругвми и в белых ризах, на белых конех, зело ужасошася и борзо вскочиша и князю Евсевию поведаша. Евсевий же в боязни велицей бысть и упованием содержим, слыша белоносное воинство. И посла от себе смелых и мужественных четырех воинов, повеле вопросите, кто суть и откуду, мирни ли или от супостатов. Егда же посланнии четыре воины близ их быша, и тии такожде от себе четырех от воинства своего отрядиша и послаша противу княжих. И егда купно сошедшеся, белоноснии князя Евсевия о здравии вопросиша. И княжий такожде им поздравиша и начаша вопрошати: «Господие, кто есте вы? И откуду ополчение ваше таковое?» Они же рекоша: «По вас есмы, братие, противу же супостатов ваших, приидохом убо в помощ князю вашему. Мы убо воини двора царя небеснаго. Поведите убо господину князю Евсевию, да поспешит к нам прийти приязни ради и согласия». И возвратишася посланнии с радостию великою и возвестиша все подробну. Князь же Евсевий яко от гроба от боязни воста о надежди возможе, с радостию без всякого закоснения поиде к ним. И белоноснии паки встречу ему прислаша четырех о здравии его вопросити и аще жалеет по граде оном, его же неприятель Евсторгий обдержа. Князь же Евсевий тако же им поздрави и извести, яко зело о граде, его же в помощь душам богу отдаде, печалует и паки возвратите хотя. И тии рекоша к нему: «О сем ты, приятелю наш, к тому не скорби,—никогда бо богу даемое не погибает и доброе твое намерение тщеты не приимет, и стократное воздаяние тя ожидает, мы убо всякия обиды, еже к тебе показа Евсторгий, двоим намерением взыщем: или тебе вечным подданным учиним, или яко пленника приведем со всеми его силами, точию гряди во след нас». И сия рекши отидоша. Евсевий же, разрядив малыя своя полки против толикаго множества — шестисот тысящь противных и без всякого сомнения поиде, пред ними же белоодежных воинства четыре тысящи, яко снег белеяся предидя полк. И егда уже в видении Евсторгия бывши, видев сие нечаемое и необычное страшное воинство на белых конех з белыми хоругвьми белоноснии вси, и толико множественное число, к тому еще со своими вой Евсевий, видев же Евсторгий наполы обмертве боязнию и едва в память прииде, посла воинства своего избранных вопросити их, кии суть и что хощут. Белоносное же воинство яко к первым, тако и сим отвещаша: «Мы воинство двора царя небеснаго, приидохом князя вашего поимати и мстити ему обиду божию и раба его, нашего же приятеля князя Евсевия, и аще не покорится и повинна себе не сотворит другу нашему, то воинство его поразим все, самого же яко пленника в вечное рабство приятелю нашему отдадим». Возвративше же ся посланнии и Евсторгию все подробну известиша. Евсторгий же, слыша воинство небесное, от ужаса бысть яко бездушен и егда прииде в себе, нача со своими беседовати и советовати, и совопрошатися, и вси от ужаса преломлеными сердцы совещаша, веля Евсевию пришед поклонитися и просити прощения своему нечестию и обиде. Послуша убо Евсторгий совета их, паче же от страха понуждаем, немедленно со всем своим воинством с великим покорением и смирением, весь от страха трепеща, приближися к белоодежным. Они же начаша поношати ему, глаголюще: «О, человече! Велий и страшный божий исходатайствовал еси гнев себе! Како смел еси град сей, ему отданный, себе силою злобы своея зле притяжати и мужа сего боголюбезнаго оскорбите?» Евсторгий же пред всеми ими к земли низложися, отпущения прося и прощения о своем согрешении, припадая и кланяяся пред ними, обещеваяся наградите по их воли за свою смелость и обиду князю Евсевию, и хотя Евсевия подданник быти вечный. И в том часе приспе со своими вои Евсевий. Евсторгий же изыде во стретение ему и поклонися до земли, прощения прося и отдая сугубо, елико отъя, и самого себе в послушание и подданьство. И егда сие все скончася, отиде Евсторгий, белоносное же воинство, обратившеся, князю Евсевию благоуветливо начаша глаголати, вопрошающе: «Аще по воли твоего сердца сотворихом, друже наш и приятелю, или ни? Мы усердно тебе поработахом, како пред очима твоима явится?» Евсевий же в великом покорении поклонися им, глаголя, яко по премногу божия благодать и человеколюбие с ним исполнися и их помощию от всех злых свободися. Восприим же смелость, нача их вопрошати, откуду и кто суть. Отвещаша они: «Мы есмы иже твоим о нас благотворением, милостынями же и приношением благоутробное божие милосердие от мук нас свободило и в светлых местех вселило есть. Не печалуй, глаголюще, приятелю наш, иже сотвори о нас многое иждивение, ибо велию божию благодать стяжал еси и нас — умерших работати себе приневолил еси. Виждь всех нас, иже видиши, от мучения изял еси и еще паче изяти возможеши, аще в замерении добродетели твоей пребудеши. И твори сие, молим тя, не точию яко прежде по благоволению твоего сердца, но и нашими словесы возбуждаем. Приложи, да узников, иже суть у праведнаго судии, избавиши и пред онем же судиею приятели себе приобрящеши, понеже вси мы иже тобою избавльшиися, долготу жития, здравия же и благоденьствия и отпущения согрешению и благодати вечныя и царствия небеснаго у того же судии просим». И сие изрекши, прощение между собою и со князем сотворше, тем же путем, отнюду же приидоша, отидоша. Евсевий же прежде не сведом благодати, зелный благодетель быв за умерших. А егда таковое знамение сотворися, таковый учинися, яко не точию описати возможно добродетелей его, но ниже мыслию пояти.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Dzień zaduszny, Czyściec abo modlitwy za umarłe, XXVII.
Un prince très pieux, nommé Eusèbe, consacre une ville entière à la commémoration des défunts et y fait installer des pauvres sous sa protection. Son rival, le prince Eustorgue assiège la ville. Dans une situation désespérée, une armée de défunts reconnaissants vient à l’aide d’Eusèbe: vaincu, Eustorgue se repent et fait serment de fidélité à Eusèbe.
Зело страшное сказание о пренебрежном священнике. Священник парохиалный некий некоего дня литургию совершаше, ин же добродетельный и чюднаго жительства иерей пришед и видев во время причастия не вид хлеба, но прекрасного в чаши младенца, иже егда священник поднесе ко устом, еже хотя причаститися, нача от него отроча лице отвращати, и егда уже ко устом принесе, нача и руками и ногами противитися. И не единою виде сие иерей, но многажды. И некогда возва сего добродетелнаго оный на обед и во многих между себе о духовных вещех глаголании, и се поп оный рече, яко елижды причащается, «с великою бедою и трудом мне,— рече,— бывает». И добродетелный рече: «И аз о тебе видех се и се, но молю тя,— рече,— да исправишься». Сия слышав, поп оный нача благоговейно жити и службу с великим трепетом и умилением совершати, и по сем паки оный добродетелный пришед и видев отроча, его же прежде видех, сложив купно ноги и руки, со тщанием во уста его вниде.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Msza święta, XVII.
Lors de la célébration de la messe, l’Enfant-Jésus, vu dans l’hostie, détourne son visage du mauvais prêtre.
Яко не присно нам бес виновен бывает, и како у некоего пустынника бес репы стрежаше. Некоего пустынника молитвою связан бысть бес, стрежаше репы его, и некогда прииде человек к старцу репы красти и нача репу рвати, яко да возьмет ю себе. И бес его окликал, дабы не рвал репы, и хотел сказати пустыннику. Он же, мнев яко привидение чюдится, а не истинное глаголание, и егда хотяша отити, и не можаше поднята носила своего от множества репы. И шед бес сказа пустыннику о нем. Изшед же пустынник потяза его о крадении репы, он же прося прощения и рече: «Прости мя, святче божий: бес научи мя сие сотворити». И абие воскрича бес: «О, неправедне, не трижды ли оглашах тя — не рви репы, скажу старцу! Почто ты напрасно злословиши мя и клевещеши на невиннаго крадению твоему?» И паки человек той рече: «Прости мя, старче, господа ради! От своея бо мысли смущен бых». И абие его старец простив отпусти с репою, яко невинен нам бес делом, но мыслию точию.
En l'absence de texte latin et polonais, cet exempla semble bien être un ajout lié à la tradition russe.
Un ermite fait garder son potager par le diable. Un jour, un voleur y vient pour s’emparer de navets. Le diable menace de raconter tout à son maître, mais le voleur n'y fait pas attention. Ayant été pris sur le fait, le voleur dit qu’il a commis le péché par la tentation du diable. Le diable répond qu’il n'y était pour rien. Le voleur admet alors être seul responsable de cet acte.
Како некий человек во лжу клявыйся погибе. Человек некий злобный и лакомый, испросив на время сребреник и не хотя отдати, запреся, яко не прия. Господин же сребреника, взыскуя свое, последнее рече: «Клени ми ся над гробом святых апостол, яко не прия, еже взыскую от тебе, и аз — рече — не буду впредь истязати от тебе». И той смелым сердцем нача клятися, и абие на оном же месте оба очеса его распукахуся и по третиим дни бедне умре. ~
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Krzywoprzysięstwo, I.
Un homme emprunte un denier et refuse de l’acquitter tout en niant sa dette. Quand il jure devant le tombeau des apôtres, il perd la vue puis il meurt.
Како подобает боятися суда божия милосердый некий царь научи. Писано есть, яко един некий царь никогда же в животе своем весел бысть, ниже когда осклабися. Князи же его молиша царя того брата, да известится от брата, о чем смущается и скорбит и в непрестанной печали. И слыша царь рече, яко во оный день известит ему. Повеле же сотворити ров великий и повеле углия горящаго до половины насыпати и над тем рвом поставити престол ветхий и струхлявый. Над престолом повеле повесить на тончайшей нити мечь острый голый, пред ним же повеле поставити стол со множеством различных брашен и драгаго вина. Призвав же брата и посади его на оном ветхом и струхлявом месте престольнем над оным углием и четырех мужей з голыми мечи окрест его постави: единаго позади, другаго против сердца и дву от обоих стран, и всем повеле мечи ко брату каждому от себе приложити. По сем повеле мусику привести и играти. И рече брату: «Яждь, пий, веселися и радуйся». И рече брат ко царю: «Како имам веселитися, яко отвсюду обстоим лютыми: аще воззрю на дол, тамо огнь, аще горе — оттуду мечь хощет главу мою отсещи, ниже на престоле сем обратитися, зане разрушится, и аз впаду во огнь. Со стран же отовсюду мечьми хотят мя пронзити. И ни о чем же лишь ныне, точию яко вижю всеконечную мою погибель». Тогда рече царь брату: своему: «Яко же ты, зря сия вся пристроенная не к погибели твоей, но к наказанию, пити и ясти не хощеши, ниже веселитися можеши, тако и аз имам всегда пред очима моима: аще позрю умом моим горе, вижу тамо судию моего, иже мя судити хощет, сведый все мое число дел и словес и мыслей, и вижу вся грехи моя, их же пред богом сотворих и за тыи лютый и ярый ответ прияти. Аще ли позрю долу, помышляю огнь адский и муку лютую вечную и всих осужденных, с ними же и аз буду осужден, аще во гресе едином смертном отиду. Аще позрю пред ся, помышляю смерть мою, к ней же на всяк час приближаюся. И не вем же ни часа, ниже места, како и где ми будет конец. Аще позрю на шуе, присмотряю, иже во дни и в нощи демониврази ищут душу мою и запинают избавлению моему; аще позрю на десно, вижю ангелы божия, иже ми благия мысли и благую волю подают, их же аз не приемлю и не творю. И егда сия вся яже о мне помы шляю, никако в мире сем прелестней и над подкладающем престоле моем весел могу быти».
Magnum speculum exemplorum [ed. Cologne, 1610] : Ridere, 1
Un roi, dont le frère se demandait pourquoi il ne riait jamais, fit asseoir ce dernier sur un siège branlant, une épée suspendue au-dessus de la tête et un feu à ses pieds, afin de lui montrer qu’on ne pouvait être heureux dans de telles conditions.
О просящих коварством у святаго Епифания. Братия неции единоотечни, не хотевше работати, обнищаша. Прилучи же ся мимо веси тоя ехати святому и великому Епифанию, и тии восхотевше лестно взята пенязей у Епифания, и предварявши един ляже на пути, яко мертв, другий же, стоя над оным, плакаше, яко бы нечем погребению брата предати . Святый же проразуме лесть их духом и помолися господу, да измет душу у прокудившаго, да упокоится в мире, и абие лежай предаде дух. Другому же елико потребова вда на погребение и рече ему: «Престани, брате, плаката, уже бо плачем не воскресиши брата». Оному же се не уведеся, чая брата жива. Святый же иде в путь свой и яко отиде вмале, приемый же пенязи прииде и глаголя: «Брат, брат, восстани — много добыхом!» И брат не чюяше. Той же нача торгати и приник, позна, яко умре, возопив истинным плачем; уразумев же, яко смерти случися от прокуратства, тече ко святому Епифанию и низложи себе к ногам его, горко плача, прощения прося о содеянном и еже воскресити брата. Святый же, утешая его прилучившееся терпети, умершего же воскресити не возвратися, да разумеют и познают вси рабов божиих не преобидети.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Jałmużna, XI.
Deux frères machinent une ruse: l’un prétend être mort, l’autre demande de l’argent pour les obsèques. Pour leur donner une leçon, saint Épiphane demande à Dieu de prendre l’âme du faux mort et, malgré les prières de son frère, refuse de le ressusciter.
О милости к злостраждущим и о приятии в дом таковых. Коликое добро пред богом еже в дом странных и убогих приимати, чудом славным показую. Честней Анне в Нерлете, егда доброродный ея муж отиде некамо расстоянием далечнаго пути и тамо извести пребыти немало время, трудоватый некто возжела на упование прибежища. Услышав та благочестивая жена о сем, прия его в дом свой. Трудоватый же нача плаката со изречением беды своея недуга скорби и слабости , хотя ко устреблению злых болезней мягкого ложа. Жена же благоверная, не имея вящшего, и мягчайшаго ложа точию на нем же муж ея и она опочиваху, сего болезниваго на оном положи. И тако ему лежащу, и се безвестно и нечаянно господин дому муж жены тоя возвратися и по ястии покой прията восхоте, итти хотя на оно ложе. И госпожа она, еже помедлити хотя, а смышленьми пристрояти нача и час от часа отвлечаше. Муж же нача в совести убодатися и помышляя о жене, яко некто есть на ложи, и вскочи напрасно и удари ложницы во двери и отвори скоро. Бе же зима. Видит и се ложе разными цветы прекрасными благодатными и благоцветущими и благоуханными шипки обрете наслано и ароматными и балсамными вонями наполнено. Удивися ужасно и отложив муж сомнение, вопрошая жену свою, что се есть. Она же ему рече бывшее, о трудоватом поведа и от обоих многих слез со излиянием хвалословие и благодарение богови воздаше.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Miłosierdzie nad ubogiemi, XXI.
Un pauvre malade est reçu dans le lit d’une noble femme nommée Anne. Au retour du mari, il disparaît en laissant le lit couvert de fleurs en plein hiver.
О еже кто не мнит грех быти во играх шахматных и прочих костырных играх. Некий воин отдаде себе на всякую игру и ни в нощи, ни во дни даде себе покою, но на всякий день о сем печашеся и мешец нося сребра, потрясая сим и ко игранию призывая. И зело во всяких играх злополучен, никто бо от него тако отходя, но всех обыгривая. Что же бог о нем впредь будущим родом показа? И тако господь бог таковыми забавы гнушается. Оставя память о бозе, и всих зануряются, в них же рвение, распря, гнев, зависть, свары. Попущено бысть от бога, дабы с тем воином играл диавол, прииде бо к нему во образе человечи, предложи сребро, и воин свое, и начаша играти, и ни мало поступи воину, но все демону сприсобляло, воину же и сребра не достало. И вскочив воин разгневався и рече: «Или диавол еси?» И рече демон: «Престанем о сем уже, яко приклоняется день. Несть же ничтоже у тебе, кроме самого тебе пояти». И восхитив того, сквозе кров храмины повлече с таковою силою, иже вся внутренняя его обретошася между крова храмины изринувшася и осташася. Что телу сотвори и где бе, не уведеся, аще и много жена его и сынове о сем пекущеся, не обретоша, точию чрево внутренняя.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Gra abo krotofila, VII.
Un chevalier joue aux dés avec un diable qui a pris apparence humaine. Ayant tout perdu, il est emporté en l’air par le diable qui le traîne sur les toits et lui arrache ses entrailles.
Яко лучши зде скорби терпети и примата беды, нежели тамо. Бысть некий человек благонравный и благочестивый. По мнозем убо покаании иже здрав сый, впаде в великую болезнь, в ней же годищное время терпя, нача просити господа бога и молити, дабы толиким его скорбем конец благий изволил сотворити и смерть послати по милости своей. И услыша господь бог благопослушный его молитву, и явися ему ангел его и рече: «Избери убо себе, человече, что хощеши: или да аще в скорби сей пребудеши лето едино или да будеши терпети муки три дни в навершение покаяния о гресех и добродетелей недостатки. И аз повелю, и смерть приидет, яко же хощеши. Аще ли же лето еще в скорби телесней пребудеши, то без всякого препинания в место упокоения приидеши». Человек же той, не ведая искус мук, мнейшее избра,— рече ко ангелу: «Хощу паки умрети и не точию три дни, но доколе изводит бог мучити мя в воздаяние грехов моих, точию да не терплю здешния болезни». И рече ангел: «Буди тако». И тако болящий умре, и душа его отслася в муки. По скончании же убо дня единаго прииде к нему той же ангел божий и рече: «Что ти, душе, како терпиши, иже сама себе избра, еже в сих быти?» И рече душа: «О, прелестниче, а не ангеле! Како ми тысящу лет сих страшных и нестерпимых мук вместо трех дней терпети пристроил еси?» И рече святый ангел: «О душе! Не долгостию в муках сих пребытием лет, но нестерпимою и несносною мукою искушена тако глаголеши. Како же сия непокаявшимся вечно терпети? Ты убо, о душе, еще точию един день зде был еси, но давах ти совет всяко: аще хощеши, и господь бог, яко сый премилостив, умилосердится о тебе, дабы еси в тело свое, яко еще не погребено, возвратился. Яко же еще в теле ти сушу, и рекох да постраждеши лето едино». И рече душа: «О, изволяю, не точию едино лето, но аще и до скончания миру в теле терпети скорби, аще бы были и вящи, их же терпела, нежели зде час единый». И за сим словом настоятельством ангела святаго возвратися душа в тело, и оживе оный человек. Пребысть же уреченное лето в скорби своей, многим человеком сие извещая и тех к покаянию подавая. И егда прииде по лете скорби часа время, преставися и прииде в вечное успокоение.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Choroba, X.
L’église orthodoxe rejetant la théologie du purgatoire, le texte ne le mentionne pas explicitement.
Un ange propose à un homme gravement malade de passer trois jours dans l’au-delà ou un an avec sa maladie. L’homme choisit la première solution et meurt. Au bout d’un jour, il implore l’ange de revenir dans le monde et de supporter sa maladie.
О еже слушати святое пение паче же литургию с прилежанием и умилением. Три инокини девы идоша на освящение некоего храма. Прилучи же ся в том храме купно с ними слушати божественную литургию духовным и святаго жительства иноком. Един же от них протчих изящнее, и той егда прииде время освящению даров бысть во исступлении ума и узре ангела, снизшедша с небесе и несуща венец прекрасных цветов и возложи на главу единой девице. Тако же и вторый снес венец от белых благоуханных цветов и возложи на главу второй. И паки зрит демона идуща и несуща старую некую гнусную одежду и некую игру, удари же третию одеждею тою во главу и нача пред нею вертетися и играти. По святей же литургии по многом размышлении инок той восприим во ум инокинь вопросити и вопроси, кая что во время святыя службы помышляла. И первая отвеща: «Аз помышлях, рече, о спасительных страстех спаса нашего и о терновом его венце и о неисчетных ранах, их же понесе нас ради на теле своем». Инок же рече: «И аз видех ангела божия снизшедша и возложивша червленый венец на главу твою». Прииде же особь ко вторей, вопроси ю, яко же и первую. Она же отвеща: «Аз, рече, помышлях, еже каковый бе приход спаса нашего и рождество его несказанное, иже во младенчестве кротость и любезность и благоуветливство ко святей богоматере, такожде святость и великолепную славу матери его Марии». Инок же отвеща: «И аз видех ангела, снизшедша, венец белый драгих цветов на главу твою положивша». По сих же вопроси и третию, что и та помышляла, стояще во время святыя литургии. Она же отвеща: «Аз, рече, стоях и печаловах, яко литургия продолжися, и бых во унынии, ожидая конца, дабы шла на торг и купила бы одежду, и дабы была при веселии». Инок такожде поведа и той, что ей бысть от демона.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Pielgrzymowanie, [I].
Trois moniales assistent à la messe. Un moine voit un ange apporter une couronne de fleurs à la première et à la deuxième moniale, et puis un diable apporter un vêtement sale à la troisième. Après la messe, il est révélé que deux moniales méditaient, à ce moment-là, la Passion et la Nativité du Christ, et la troisième projetait d’aller au marché.
О сокрушении последнем и о неисправльшагося осуждении и от видения некоему спасения. Некий от благородных в епархии Лусаненьской знаем бе епископу Бонифантию. Сей в горы Алъпенския со слугами заеде в ловы, и егда вечеру приспевшу отлучися от всех. И ниже слуг где суть, ниже щекание псов слышав, един точию в лесе оста, его же страх нестерпимый объя, иже обращайся семо и овамо, прилагая ушеса, да что услышит и ни мала гласа откуду нанесеся и ехати где не ведая. По многом же времени дву выжляков щекание услыша; он же урадовася и воструби им, и сам на притужное щекание их поспеши, и на гору руками и ногами всею силою крепяся и хватаяся, иде же пси притужают, взыти понудися и с великим трудом едва взыде. И возшед видит место равно между горами зело цветов полно, злачно и красно. На том месте видит человека лежаща великовозрастна и видом благородна суща, по обою же страну при боку его две булавы железны. И еще видит, яко той человек весь изранен, окрест же его оны пси лаяху, но узревши господина своего, умолкоша. Сие видев, оный зело ужасеся и содрогнувся, прия смелость и вопроси его сице: «Аще еси от страны божий, проглаголи ко мне и повеждь, кто еси и откуду?» И той отвеща: «Страны божий аз есмь и смотрением его и волею сицевым образом показахся тебе, да от мене увеси , яже о мне беднем приимеши образ покаянию. Есмь бо от умерших аще и в теле показахся тебе, бе же чином воин от честных, в житии же моем над меру грешник нечестивый и во время егда Рихард краль Аглинъский противу Филиппа краля францужъекого воева, во оной сваде, иже бысть от брабанцов, на Питавскую и Саксоньскую земли, тогда аз злочастный вселюто нечистотами страшными и убийствы мучительскими на ня себе возставлял и тако в нечистоте утопох, иже ни к коему плоти полу приступил, и не по мнозе потом в тяжкую зело болезнь впадох, огневицею бо объяхея. Обаче ни в той час попекохся и печаловал за грехи моя, ниже исповедахся, ниже тайны евхаристия приях. Егда уже год смерти моея приближися и глас и глагол отъяхея от мене и се над надежду щедроты божия упредиша мя, ибо помыслих будущая вечная злая и толикое сокрушение и умиление прииде ми, аще и безгласен, обаче помысл к богу прострох и многи слезы пролих, и тако за благостию бо-жиею живот скончах. И точию душа моя разлучися от телесе моего, двема лютыма демоном предан бых, их же являютсии булавы железнии, иже мя вселюто дручат и мучат, и мучити не престанут до дне суднаго. Мучит же ся зде между сими горами душа моя по пещерам, яже между гор сих и з горы на гору сими железными булавами нудима и побиваема. Обаче веждь, яко толика великая мука и предолгая надеждею милосердия божия малу отраду имать не от мук, но от надежды упования, яко к концу света сего конец мукам прияти имам, ибо за сокрушение и слезы моя не во веки осужден». И сие речение дух окончав, и тело бездушное неявленно сотворися, такожде и булавы исчезоша. Благородный же он, иже сие видев и слыша от насилия и совлечения убогих сирот и злаго и грехотворнаго жития уняся, навратижеся к богу правым сердцем и исправися зело и множество прочих грешников прикладом жития своего и повестию сею и учением к покаянию приведе сего ради и знаем бе епископу Бонифантию.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Skrucha, IX.
L’église orthodoxe rejetant la théologie du purgatoire, le texte ne le mentionne pas explicitement.
Un noble parti à la chasse s’égare dans la forêt. Lors de ses errances, il tombe sur un chevalier grièvement blessé. Le chevalier explique qu’il est mort depuis longtemps et que, ayant été un grand pécheur, il est condamné aux supplices jusqu’à la fin des temps: deux démons lui donnent constamment des coups de massue. Il espère pourtant que sa condamnation n'est pas éternelle, car il s’est repenti de ses péchés juste avant sa mort. Cette apparition convertit le noble.
О некоем муже, иже обещание свое преступи и бедне погибе. Некий человек в морских волнах носимый и стражда последнее со всякою горячестию и любовию обещася в законное мнишеское жительство вступити. Егда же избавися от потопления беды божиим человеколюбием, объяся любовию плотолюбнаго мирскаго жития, совершения же обещания своего сотворити отречеся. Чрез годищное время в той же день, в онь же обет свой положи, се есть в день новаго лета в нечаянии наведения ходя и веселяся и песни поя скверныя, внезапу абие от покрова полаты камень уторжеся всего оного разрази, и тако злочастный он мир и яже в нем доброволне оставити не хотя поневоле и временнаго и вечнаго добра лишихся, лестную света сего роскош телесную и утеху вечную погуби.
Magnum speculum exemplorum [ed. Cologne, 1610], Votum, 3.
Un homme fait le vœu d’embrasser la vie monastique s'il échappe au naufrage. Une fois sauvé, il manque à son serment. Un an après le jour où il a prononcé ce vœu, il est tué par une pierre tombée sur sa tête.
Преступление адамово порицали сам сотворися преступником. Некий господин имея у себе вернаго и во всем угоднаго слугу, всего стяжания своего смотрителя. И бывшу ему пред лицем господина своего, принесеся глагол о преступлении Адамове, како вкуси яблока чрез заповедь божию. Слуга же оный яко ревнитель в делах господьских, нача Адамово пред господином непослушание порицати и посуждати, яко слабок бяше рече, паче же божия боязни в нем не бысть. Сие слышав, господин его возстязуя его от порицания оного и не може препрети его умолча. По многих же днех, егда уже о сем слуге на память не прииде, подаде ему господин его сосуд некий изрядно и драгоценно устроенный со открытием его, точию не замчены, и рече: «Сосуд сей верности твоей вручаю, завещаю же, да никако дерзнеши открыта его, донде же паки возьму его от тебе. Аще ли же отверзеши его, милость мою к себе погубиши и от лица моего отриновен будеши». И сие слово слышавши многажды подтверждая, вдаде в руце его сосуд оный. Приим же сосуд слуга и отошед, нача мыслию мястися, восхоте ведати, что есть в драгом том сосуде и чесо ради не новеле господин позрети в него. Приим же сосуд в дому своем в руце, и нача его обращати,. присматривался ему и хотя в него позрети. Рече в себе: «До чего ми мыслию мястися и сокрушатися и желанием томитися и не позрю? Кто мя видит или увесть? Никто же, ибо позрев, паки такожде покрыю, и аще вопросит мя господин мой, возвещу ему яко не зрех,— свидетелей же не суть». И тако размышленьми колебался, разкры оный сосуд. И егда откры, малый птищ некий оттуду излете и утече. Сие же видев, слуга оный и таинство уразуме, страхом объяся великим и печалию. И егда господин его вопроси о сосуде оном, он же паде к ногам его, прося погрешению своему прощения. Рече же к нему господин его: «Слуга упорный, перваго отца нашего Адама о непослушании и преступлении судя, яко своею неподвижностию к злу рвяся, что се сотворил еси? Малую заповедь пренебрегл еси. Отиди от мене, яко не потребен ми своим прекословием сотворися».
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Nieposłuszeństwo, XII. .
Un serviteur qui blâme la désobéissance d’Adam, poussé lui-même par la curiosité, laisse s’échapper un oiseau d’un coffre que son maître lui avait interdit d’ouvrir.
Како умерший поминавшаго их священника испоручиша. Иерей некий недостаточный, но зело благочестивый и усердный молитвенник и охочий помяновение о преставльшихся творити, сего обадиша ко епископу его. Епископ же дондеже истинна известится, повеле за ся ему да даст рукоимство. Иерей же впаде в великую печаль, не зная таковых, кто бы его испоручил. И пришед паки, сказуя епископу о сем. Епископ же паки его посла, да даст испоручение, сам же воззре на небо и видит вящши тысящи рук на воздусе простертых и глас бысть яко народа многа: «Мы своего добротворца испоручаем, мы благодетеля нашего отрешаем, обычай бо имаше сей священник, мимо куюждо церковь идый, погребенным при них отпущение грехов у бога просити. Сии бо его испоручиша». Видя же сия, епископ зело удивися и отпусти его во своя с миром, глаголя: «Иди, чадо, совершенную бо имаши по себе поруку».
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Dzień zaduszny, Czyściec abo modlitwy za umarłe, XI.
Cet exemplum est très proche du numéro 230.
Un prêtre ne sait que prier pour les défunts. Un jour, il est dénoncé auprès de l’évêque. L’évêque lui demande de trouver quelqu'un qui puisse se porter garant pour lui. Le prêtre étant parti, l’évêque voit dans l'air des milliers de mains s'agiter: les défunt se portent garants pour le prêtre.
Яко усердная молитва противная побеждает. Егда бысть сражение у Горматума града со арабы, некий комес, Фенандр именем, имея в полке своем воина Антонина. Той воин в самое сражение приеха ко церкви, коня своего и копие постави у дверей церковных и вниде слушати святыя литургии. И в великом сокрушении своем по обычаю моляся, не изыде же понуждаем, дондеже совершися литургия. В полце же видеху комес и клеврети его, яко Антонин пред всеми полки противных одолевает, и за его храбрством одоление и победу на враги вземше и прославляюще мужество антониново. Егда же с победы приехаша, уведавше, яко той неотходно бе в церкви во время службы, но и сами еще обретоша его ту, вси зело удивишася. Паки же к тому узреша коня его потна и копие в крови, ужасошася и познаша, яко в подобии Антонина ангел божий победи враги, протчии же воини приходяще поношаху ему, яко от бою в церковь укрыся.
Ce récit est sans doute un ajout de la traduction russe à partir de sources occidentales ou byzantines.
Un chevalier ne se rend pas à une bataille en écoutant la messe. Un ange prend donc sa place et écrase l’ennemi.
Како в службе святыя литургии священника раздвоенна мыслию демон обличи. Священник некий вящшее попечение имея о теле своем, неже о души, всегда содружество имея с мирскими человеки богатыми. И некогда возва многих мужей и жен к себе на обед, купи рыбы много и повеле приготовляти, сам же иде в церковь раздвоеною мыслию и сердцем разделенным и сухим. Егда же нача литургию с великим скороречием и поспешением, немедленно опустити тщася, хотение имея ко учреждению яди вкушения сладости. И егда прииде посвящение святых тайн, идеже бы имети велий страх и сокрушение сердца, той же нача помышляти в себе, глаголя: «Рыбы много купих и драгою ценою, вем, яко без мене не сотворят, яко же годно,— оную пережарят, а иную преварят, а иную пересолят и иную не досолят». И егда ему тако мятущуся и спешащему, показася ему демон во гнусной кухнарской окоптелой одежди. Принесе с собою и вся рыбы, иже быша на огни и иже соляны суть, и вниде со всеми сими ко олтарю и рече попу: «О, поваре и товарыщу мой, а не иерею! Разсмотри и вкуси, кая какова суть, и я же ти неугодна, то аз дострою,— есть же зде и соль и зелне осоляй и прилагай, сотвори по своему нраву, укроти мысль и стани добре!» И тако поругася зело и посмеявся, исчезе, а еже к нему принося, и та вся уготовления размета в скверная места и все погибе. О, како неупокоенное многомятежное человеческое сердце в страшную таковую годину себе разделяеши? Виждь, яко неудобству твоему и демони смеются.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Msza święta, XVIII.
Un prêtre célébrant la messe ne pense qu’à la préparation du poisson pour le dîner. Le diable lui apparaît vêtu en cuisinier, en lui montrant des poissons et en se moquant de lui.
О еже по умерших не зело плакати. Человек некий извествуя рече, яко некая жена, имея сына доброродна и остроумна, и тому умершу, она же зело над ним плакаше и едва от ума не изступи. И бысть той плач ея не без зла умершему. И егда тако плачущи ей, показашеся два юноши, грядущий по пути, прилежащем ей, зело весели и славни от умерших и знаемых ей. Она же обрадовася, чаявши своего сына, егда же не узре, нача горко плакати. И по мале времени узре сына своего, тихо с великим трудом едва идуща, зело же прискорбна и уныла. И познавши его, с великою радостию велиим гласом возва: «Превозлюбленный мой сыне, како еси и почто еси, любезный, прискорбен и един грядеши, а других клеврет своих не постигнеши?» И той, показуя матери своей некую тяжкую одежду, яко в воде омочену и велию тяготу к шествию его задающу, и рече матери своей: «Мати моя, се тягость моя — слезы твоя, их же без меры и не в потребу изливаеши. Сих бременем задержаваюся и постигнута других не могу. Молю тя, обрати слезы твоя при спасителней жертве живых и умерших ко господу, пред тем изливай слезы твоя, да и себе избавиши, и мне поможеши».
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Dzień zaduszny, Czyściec abo modlitwy za umarłe, XII.
Les larmes de sa mère accablent l’âme d’un fils défunt. Il lui apparaît portant des vêtements mouillés très lourds pour demander de cesser de pleurer et de faire des aumônes.
О Генрике и о жене его, первому подобно. Генрик, некий доброродный и богатый человек, имея у себе жену добру и любовну. Единаго же дня сопривниде между ими речение о погрешении Еввы, нача жена, яко же им обычай, злоречити ю и поносити, нарицающе ея оплазивою и склонною к похотению и всяко судя и понося, како не утерпе, еже не послушати прелести змиевы и не вкусити яблока, но хотению своему лагодя, худаго ради яблока в толикия болезни и муки весь род человечь бедне вринула. Муж же ея, слышав сия, рече ей: «Жено любезная, жестоко судиши, тем же егда бы и ты в таковом искушении оорелася, такожде бы сотворила». Она же, препирался с мужем своим, глаголет: «Никако же бы аз сотворила сего!» Он же рече: «Жено любезная, хощу, да исполниши ми ма.лое повеление мое и зело удобное и легкое, но ни ради любве ко мне не можеши содержати сего». Она же рече: «И что твое повеление?» Муж же рече: «Повелеваю: егда в баню мытися поидеши, отнюд да не вступиши босыма ногама во блатце, еже на дворе нашем». Бе бо во дворе его калужа, в ней же вода зело скаредна и гнусна и смердяща, в ню же отвсюду стекахуся всего двора гнусности. Слышав же сие, жена его нача смеятися, глаголя: «Великое дело, рече, заповедавши ми! Аз убо и мимо тоя воды итти никако же хощу!» И рече паки муж: «Жено, хощу, да будет между нами заклад, и аще ты не преступиши мое слово, дам ти четыредесять гривен сребра. Аще ли же преступиши ты, то дай ми ты толико же». И жене сие зело угодно явися. Не ведущи же ей потаеннаго: муж бо ея стражу при блатце постави. Удивлению дело достойно: ибо от оного дня, отнеле же залог среди себе назнаменаша, жена толико учтивая, разумная и стыдливая, егда бо когда чрез двор шествовавше, не возможе, дабы на оное гнусное и скаредное место — озерко смерьдящее — не позрети: и колико крат в баню ходя, толико на ону гнусную воду покушение и хотение внити в ню имела. И некий день бывши ей в бани, рече служебнице своей: «Сестро любезная, велие имам желание внити в сие блатце, и аще не вниду, то умру. Сохрани ми сие, еже вниду». И абие обозревшися, да никто же видел, вниде во ону скаредную лужу до колену и проходя по оней семо и овамо, и приседая, желание свое исполняя. Возвещенно же бысть о сем мужу ея от потаенно стрегущих, он же с веселием без закоснения во оконце изниче и, узрев сие, рече: «Что твориши, госпоже моя? Егда добру баню днесь возимела еси!» Сие жена услыша, страхом великим и стыдом одержима, искочи от скаредныя воды. Егда же к мужю прииде, рече к ней: «Где есть, жено моя, благоговение твое, воздержание же и учтивость? Где послушание твое ко мне? Где хвала твоя? Се имела еси малейшую над водою заповедь и чим повабилася еси? Ни красным убо ниже сладким возжелала еси, но на скаредную и поганую лужу польстилася еси, ея же прежде гнушалася еси. Како слабее Еввы сопротивися и впаде в преступление. Соверши же ми, в нем же залог — отдаждь ми четыредесят гривен сребра». Жена же, сия слышав, срамом великим объята бысть нача зело плакати, не имея же чим платити залог, муж же взя одежды ея красныя и вся ея вещи отъя, донъдеже смирит себе и познает склонность и поползновение к преступлению.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Nieposłuszeństwo, XIII.
Une femme qui blâme la désobéissance d’Ève se jette dans une flaque sale car son mari lui a interdit de le faire.
О роте и клятве и приневоляющих к тому. Святый Августин, епископ Гиппонский, повествует: человек некий позва другаго пред судию в положении немалаго сокровища; пришедый же запреся и клятися в том готова себе показуя. Положивый же в жалении по своем принуди его, и той кляся. Пришедшия же нощи принудивый роту творити видит восхищенна себе на суд божий, и видит господа нашего Иисуса Христа, седяща на престоле, иже повеле его без милости пред ся привлещи и нача его всестрашно истязати о души числа погибели оного, иже клятся, и самого того о души. Вопроси его в видении том праведнейший судия, чесого ради оного принуди клятися и клятву от него прия? Он же отвеща: «Зане мое не хотя ми дати заперся». И добрый судия рече: «То не паче ли, аще бы и всего имения тщету прияти, неже твою и оного душу погубити? Не всего ли мира богатства едина душа больши и вящши? Ты же оному и себе вечную муку дово¬дом к сему изъобрел еси». И сие изрекши, повеле его бити без милости, и восхитиша начаша его мучити и биюще глаголаху: «Аще не покаешися, сие тебе нивочтоже, но вечно мучитися осужден быти имаши». В сем страшном видении человек той во страсе и трепете и в дрожании восторгся, и не можаше от ран биения с ложа своего востати и, призва многих, всем сие извествуя и раны лютаго биения показуя. И се есть дивнейшее, яко никако возможе раны тыя исцелити до дне смерти своея и во весь живот свой каяся, и господь яко милостивый остави ему, и в мире успе.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Przysięganie, VIII.
Un débiteur nie avoir emprunté de l'argent à son créancier. Celui-ci exige qu'il jure cela devant le juge, ce qu'il fait. Si bien que le débiteur menteur commet ainsi un blasphème. La nuit, le créancier a une vision: il est convoqué devant le trône du Christ et accusé d’avoir obligé son prochain à faire un faux serment. Le créancier est battu à tel point qu’à son réveil son dos est couvert de plaies.
О другом муже, обещание свое преступившем. Петр Домианин повествует: Равенны града житель, купеческий человек, вкупе со мною обещася пред богом пострищися и даде ми руку, еже прелестная света сего оставити. И аз приидох во мнишеский чин, оного же возъучих и поощрях да совершит обещание свое, но словеса моя не успеша ничтоже, ибо ни мало сложися на ся. Не в долзе же по сем нападе нань некий неприятель и первее сотворися свар, потом и свадишася, в той сваде неприятель он отсече ему ону руку, ю же ми даде еже пострищися. И тогда, егда уже сотворися непожиточен, егда уже сам повержеся годен, свет остави и прииде и пострижеся, но добре поживе, иноческое обещание храня.
Magnum speculum exemplorum [ed. Cologne, 1610], Votum, 2.
Un marchand de Ravenne, connu de Pierre Damien, lui promet d’entrer au monastère avec lui et lève la main en serment. Il a portant rompu sa promesse. Quelque temps après, dans un combat, il se fait couper cette même main. Ainsi mutilé, il entre finalement en religion.
Зломысленнаго врага в виде странника нища некий в дом свой прия и сына его во огнь вверже. Честный епископ Фартунат Турдельский силою слова божия изгна от некоего человека нечистаго духа. Злобный же той дух, егда вечер прииде, зломышленно претворися во образ странна нища пришельца и вся улицы обходя вопия: «О, честнии мужие, мнимый от вас святый и великий епископ Фартунат зрите, что сотвори: странника из обители своея отрину и сице ищу, кто бы мя милостивне приял в дом к себе и не обретаю никого во граде приятна себе». Сей глас человек некий слышав и печаль телесную, иже в сие время седя со женою своею и с сыном, иже единаго имея, при пещи горящей. Призва его и вопрошая, что ему епископ сотвори, он же яко бы к нему умилися, негодуя на епископа, дабы ему приступ и место у себе имети, посади его подле себе при пещи, и егда между себе негодова, вступи проклятый в сына его мала суща, иже вверже его в пещь горящу. И абие человек, погубивый сына, позна кого прия и кого епископ изгна. Отсюду показуется, яко многая мнимая вами творима добрая не суть же добра, понеже много якобы добро творим, но без добраго умышления, не точию приятны, но и зело суть богу мерския, сего ради и спаситель наш рече: «Аще око твое зло , темно будет и все тело». Аще зло ума намерение упредит, всякое управление, оттуду исходящее, зло и неприятно, точию тме началнику любезно, аще и видом добродеяния показуется, ибо человек оный, иже своего ради начинания сына погуби, показует казнь его, яко не бога ради и благочестия сие сотвори приятие, но ради увлачения чести и славы епископа, яко бы добродетелнее епископа. Суть бо мнози нецыи притворно что доброе творят, дабы чюжую славу погубил и затмил, а не ради сего, иже имети воздание и мзду и утеху от бога, но точию о сем радость их, даже добрую чию славу ни во что же вменят и помрачат. Сего ради уразумехом, яко человек оный, приимый злаго духа в гостя, показати по себе хоте, яко вящее сотвори над епископа, понеже того прия, его же епископ изгна.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Gości przyjmowanie, IV.
Un démon chassé par l’évêque Fortunat († 537) prend l’aspect d’un pauvre pèlerin et accuse l’évêque de l’avoir privé de sa maison. Un homme, touché par ses lamentations, l’invite à loger chez lui. Le démon prend alors le fils de son hôte et le jette dans le four.
Некий король не возгнушася помощь подати убогому, извлече осла из блата. Олхон арагонский и неополитаньский и сикилийский король, егда едушу ему чрез Кампанию, надъеха убогаго тяжаря, его же осел, мех муки везя, во блате погрязе, и никако же единому могущу изъята его. Король же, видя сия, сседши с коня и осла оного извлекши, убогому поможе. Убогий же, егда позна, яко король сый, паде на ногу его, прощения прося, его же король любезно утеши и от бога велию мзду за сие восприя.
Ce récit est sans doute un ajout de la traduction russe à partir de sources occidentales. Ce roi est impossible à identifier.
Le roi Olkhon d’Aragon aide un pauvre à retirer son âne de la boue.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Jałmużna, XXIII.
Милостыню от сердца даяй цесарь многое сокровище обрете. Тиверий, благочестивый и верный христианский цесарь, царствуя в лета своя, от всея души милостыню творя. Цесарева же его, о сем зело его поношая, доброму его намерению препинала. Он же о сем ю премудрыми словесы увещевая,— яко нищий токмо руку простирает, бог же милостивно приимает и воздает зде и тамо сторично. Сему же Тиверию ходящу в чертозе своем, в нем же помост от различных камений художественне устроен. Того же помоста на едином камени узре крест воображен и рече к предстоящим: «О, како им же мы знаменаемся и спасаемся креста воображением в попрание ног на камени зиждущий изъобразиша?» И повеле немедленно при себе камень той изяти. И яко изяша, под сим таковой же камень с таковым же знаком обретеся. И той изяша, и под оным обретеся тому же подобен. И егда той изяша, и обретоша вящши тысящи кентанарий злата. И по сем еще на другом месте таковым же ъюдом премногое сокровище обрете, и тако сторично прия зде и тамо по смерти царство небесное.
Tibère, le roi miséricordieux et charitable, découvre un trésor caché dans la salle du trône, sous la pierre portant le signe de croix.
О пиянице иже продаде душу дияволу. Неким седящим в корчме и пиянствующим и во многих речениих, иже между себе глаголаху, и се рекоша: «И что и како будет душам, отшедшим отсюду?» Тогда един пияница рече: «Всуе о душах сие слово, попы лукуют над нами, иже возвещают душам жити по сем, хотяще себе к желанию имения сим придобыти». Сие слышавше, протчии начаша смеятися. И тако им седящим и пиющим, вниде в корчемницу некий человек здравый образом, возраста велика и седе купно с ними. Повеле же корчмиту поставити добраго вина и пити начаша обще. И нача вопрошати пришедый последи, о чесом совопрошахуся, они же реша: «Глаголахом о душах». И рече пияница: «Но аще бы кто мою душу хотел купити, не постоял бы продати ю, и елико бы за ню восприял, то отдал бы за всех вас за вино корчьмиту». Сия протчии слышавше, начаша паки смеятися, последи же пришедый рече: «Аз таковаго продавца много ищу и купити хощу. Рцы, кую цену возмеши?» И пияница, перстом к щеке щелкнув, рече: «За толико!» Купец же изя изо чпага своего сребра и положи вину цену, и пияху вси, никоего же имуще попечения, великими сосуды обносящеся. Егда же прииде вечер, рече пришедый последи и купивший душу у пияницы: «Час приспе, иже ми к себе пойти, но донележе не разыдемся судите: аще кто коня купит, оный же будет на узде, и аще узды несть того, иже его купит, весте, яко и со уздою купивый коня приемлет». И отвеща вси купно: «Тако есть!» Сия слыша, бедный оный, иже душу свою продавый, нача от страха яко лист трепетати. И купец, злый древний змий восторже и восхити из среды всех и понесе горе, видящим всем и душу и узду — тело, отнесе в тартар в вечную муку, бе бо древний ратник — диавол во образе человечи. Кто ин души купит? Точию той.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Dusza, II.
Un ivrogne dit qu’il vendrait volontiers son âme. Le diable déguisé en marchand l’achète, réclame tout de suite ses droits et emporte l’ivrogne aux enfers.
О смерти некоего богатаго. Старец некий прииде во град продаяти рукоделие свое. Прилучи же ся ему сести при вратех некоего богатаго, той же богатый уже от жития отходит. Зрит старец, и се кони ворони и седящии на них черни суть и зело страшны, имуще жезлы огненни в руках своих превелики. И приидоша ко вратом храмины и сседоша с коней своих и спешно к болному идоша. Болный же, яко узре сих, нача страшно звати: «Помози ми, господи боже мой!» И тии к нему рекоша: «Ныне ли помянул еси бога, иже в животе своем никогда боялся еси его, оскорбляя сироты и подручных? Во весь живот забыл еси его и не искал, егда день светяся. Ныне ли хощеши искати, егда уже солнце зайде? Не имаши бо части, ни надежды, и никоея же утехи!» И тако изъята душу его, занесоша во адския места.
Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Łakomstwo, VIII.
Des diables noirs venus à cheval emportent l’âme d’un mauvais riche aux enfers. Il les supplie en vain de lui laisser le temps de prier.