О некоей жене златом палимей за грех лакомства своего. Повествует Григорий пустынник Туровский прилучившеся в Галлии. Жена некая под заслоною благочестия посты, молитвы безмерный показовала, во бдениих и славословии непрестанно пребывала, святая места с мышлением благоверия обходила и тако образом толикаго жития мнози человецы всякаго чина яко святей за свое спасение в приношение богу множество сребра и злата, еже нищим расточати и пленным за окуп посылати, приношаху, такожде и на погребение странных человек и убогих сирот. Она яко вменившаяся сие тако расправляти, всем притворно являйся, яко и творит тако, и тако по вся дни премного взимая, все сие совокупляя, постави посреди храмины своея в землю вкопав великий котел, все тамо сребро то и злато крыяше. И непречетно много собравши, и котел довершивши, и камень великий на устий положи. О, стократное проклятое лакомство и похоть сребролюбия! Како ослепляеши человека и погружаеши во мраце! Но кратко повем. Егда уже горнец он великий сребра исполнися, приспе и оной жене смертный конец, прежде умершей добрыми делы. Умре и телом и погребена бысть, над нею же по обыклости христианской иерей надгробное отправивши, недоумеваюся почесому, юнотку, иже при оней в келлии жившую, вопросиша, где преставлыпаяся приносимое ей сребро во время жития своего истощевала и каковым образом. Юнотка же отвеща им глаголющи: «Отцы честнии, никогда же аз видех, егда бы госпожа моя старейшая коему убогому что подала и где оно приносимое от благочестивых сребро обращала, совершенно не вем, сие точию вем, егда когда в келлию внесе, к тому уже не изнесе». Сие слышавше, священницы воздрогнуша, зело сему дивящеся. По сем начаша искати и многим пытанием и толцанием сребреницы отозвашася. И пораскопавше мало, обретоша камень, под сим обретоша оный великий горнец, полон сущи сребра и злата. Паки вельми сему удивляются и возвестиша о сем епископу. Слыша же сия, епископ не помалу огорчися и тщателно сам тамо пойде. Прииде же и повеле гроб отверсти и сребро сие на окаянныя сея тело умершия всыпати, глаголя: «Да будет твое с тобою, еже собрала еси, от убогих и странных и в пленении бедствующих, и мертвых сирот погребения лишающи». И тако сотворив, епископ он отиде. В пришедшую же нощь от гроба оного страшныя гласы слышны быша, плачь, вереск, рыдание и вопль велий от нея, и речевисто вси слышаше вопиющу: «Горе мне, горе мне бедней, люте, люте преокаянней, ах, увы, горце палимей златом!» И тако таковыя гласы по три нощи слышаны быша. Человецы же, живущий окрест, не возмогоша стерпети бываемаго ужаса, приидоша и возвестиша епископу. Епископ же, сляша сия, прииде паки и повеле гроб отверсти. И егда открыша, вси зряху злато и сребро оно яко в пещи зряху разпущеное, во уста жены с пламенем жупельным грохощушу и пловущу. Сие же видев, епископ и вси людие вельми ужасошася. В страсе же велице епископ он сотвори слезное прилежное и умильное ко господу богу моление, яко аще злобу ея людем показа да умилосердит же ся яко милостивый и казнь над телом усмирити изволит.— «3 душею же ея, рече, буди воля твоя». И тако молитвовав и закрыв гроб, отиде, и к тому за молитвами его таковыя страсти и страшныя гласы не слышахуся.

Wielkie Zwierciadło Przykładów [ed. Kraków, 1621], Łakomstwo, I.

Ce récit ancien serait sans doute un ajout de la traduction polonaise.

• FemmeWomanFrauMujerDonna
• cadavrecadaverLeichecadávercadavere
• ArgentMoneyGeldDineroDenaro
• évêquebishopBischofobispovescovo
• TombeautombGrabstätteSepulcroSepolcro
• FeuFireFeuerFuegoFuoco
• AvariceAvariceHabsuchtAvariciaAvarizia